"Владимир Набоков. Лик" - читать интересную книгу автора

головой. "Как это дико,- весь вечер думал Лик.- Гадость
какая"... Неизвестно на чем основанная мысль, что Олега
Колду1:ова давным-давно нет на свете, была для Лика одной из
тех аксиом, которые уже не состоят на действительной службе
рассудка, а сложены далеко-далеко и никогда ни в чем не
участвуют, так что теперь, когда Колдунов воскрес, приходилось
допустить, что две параллельные линии все-таки скрещиваются, но
мучительно трудно было отделаться от старого, застрявшего в
мозгу представления, словно извлечение этой одной ложной мысли
могло повредить всему распорядку прочих мыслей и представлений.
И он теперь никак не мог вспомнить, какие данные у него были
полагать, что Колдунов погиб, и почему за эти двадцать лет так
окрепла цепь каких-то неопределенных первоначальных сведений
(связанных с гражданской войной?), из которых сковалась его
гибель.
Их матери были двоюродными сестрами. Олег Колдунов был на
два года старше его, в течение четырех лет они учились в той же
провинциальной гимназии, и память об этих годах всегда была так
ненавистна Лику, что он предпочитал не вспоминать отрочества;
мало того,- его Россию так заволокло, пожалуй, именно потому,
что личных воспоминаний своих он не пестовал. Но до сих пор
бывали, конечно, сны, на них не было управы. И не только
случалось, что Колдунов являлся ему в собственном виде, в
обстановке отрочества, наскоро составленной сном из таких
аксессуаров, как парта, черная доска, сухая, легкая губка;
кроме этих бытовых снов, случались и сны романтические, даже
декадентские, т. е. лишенные явного присутствия Колдунова, но
зашифрованные им, пропитанные его гнетущим духом или полные как
бы слухов о нем, положений и теней положений, каким-то образом
выражающих его сущность,- и этот мучительный колдуновский фон,
на котором развертывалось действие первого попавшегося сна, был
куда хуже прямых сноявлений Колдунова, каким он запомнился,-
грубым, мускулистым гимназистом, с коротко остриженной головой
и крупными чертами неприятно пригожего лица: их правильность
портили слишком близко посаженные глаза, снабженные тяжелыми
замшевыми веками,- недаром его прозвали крокодил,- в самом
деле, было нечто мутно-глинисто-нильское в этом медлительном
взгляде.
Колдунов учился безнадежно плохо: особая русская
безнадежность, когда как бы очарованный балбес стоймя
погружается сквозь прозрачные слои классов, так что младшие
постепенно до него дорастают в оцепенении страха и потом, через
год, с облегчением оставляют его позади. Отличался он
наглостью, нечистоплотностью, дикой физической силой: после
возни с ним всегда пахло зверинцем. Лик между тем был
тщедушным, нежным и самолюбивым мальчиком, значит - собой
представлял жертву идеальную, неистощимую. Колдунов на него
наплывал без слов и деловито пытал его на полу, раздавленного,
но всегда ерзающего; громадная, распяленная колдуновская ладонь
производила отвратительно черпающий жест, забираясь в какие-то