"Владимир Набоков. Облако, озеро, башня" - читать интересную книгу автора

прозевал счастье. А на остановках Василий Иванович смотрел
иногда на сочетание каких-нибудь совсем ничтожных предметов -
пятно на платформе, вишневая косточка, окурок,- и говорил
себе, что никогда-никогда не запомнит и не вспомнит более вот
этих трех штучек в таком-то их взаимном расположении, этого
узора, который однако сейчас он видит до бессмертности ясно;
или еще, глядя на кучку детей, ожидающих поезда, он изо всех
сил старался высмотреть хоть одну замечательную судьбу - в
форме скрипки или короны, пропеллера или лиры,- и
досматривался до того, что вся эта компания деревенских
школьников являлась ему как на старом снимке, воспроизведенном
теперь с белым крестиком над лицом крайнего мальчика: детство
героя.
Но глядеть в окно можно было только урывками. Всем были
розданы нотные листки со стихами от общества:




Распростись с пустой тревогой,
Палку толстую возьми
И шагай большой дорогой
Вместе с добрыми людьми.

По холмам страны родимой
Вместе с добрыми людьми,
Без тревоги нелюдимой,
Без сомнений, черт возьми.

Километр за километром
Ми-ре-до и до-ре-ми,
Вместе с солнцем, вместе с ветром,
Вместе с добрыми людьми.





Это надо было петь хором. Василий Иванович, который не то
что петь, а даже плохо мог произносить немецкие слова,
воспользовался неразборчивым ревом слившихся голосов, чтобы
только приоткрывать рот и слегка покачиваться, будто в самом
деле пел,- но предводитель по знаку вкрадчивого Шрама вдруг
резко приостановил общее пение и, подозрительно щурясь в
сторону Василия Ивановича, потребовал, чтоб он пропел соло.
Василий Иванович прочистил горло, застенчиво начал и после
минуты одиночного мучения подхватили все, но он уже не смел
выпасть.
У него было с собой: любимый огурец из русской лавки,
булка и три яйца. Когда наступил вечер и низкое алое солнце