"Владимир Набоков. Уста к устам" - читать интересную книгу автора

пещерные стены нескольких станций подземной дороги, был вполне
состоятелен. Долинин жил в России, вероятно на юге России, и
познакомился с Ириной задолго до последней войны. Илья
Борисович жил в Берлине, куда эмигрировал с женой и сыном в
1920 году. Его литературный стаж был давен, но невелик:
некролог в "Южном вестнике" о местном либеральном купце (1910
год), два стихотворения в прозе (август 1914 года и март 1917
года) там же, и книжка, содержавшая этот же некролог и эти же
два стихотворения в прозе,- хорошенькая книжка, появившаяся в
разгар гражданской войны. Наконец, уже в Берлине, Илья
Борисович написал небольшой этюд "Плавающие и путешествующие" и
напечатал его в русской газете, скромно выходившей в Чикаго; но
вскоре эта газета как-то испарилась, другие же органы печати
рукописей не возвращали и ни в какие не вступали переговоры.
Затем было два года литературного затишья: болезнь и смерть
жены, инфляция, тысяча дел. Сын кончил в Берлине гимназию,
поступил во Фрейбургский университет. И вот, в 1925 году,
вместе с началом старости, благополучный и в общем очень
одинокий Илья Борисович почувствовал такой писательский зуд,
такую жажду - о нет, не славы, а просто теплоты и внимания со
стороны читающей публики,- что решил дать себе полную волю,
написать роман и издать его на собственный счет.
Уже к тому времени, когда герой, тоскующий, много
испытавший Долинин, заслышал зов новой жизни и, едва не застряв
навеки у гардероба, ушел с молодой девушкой в весеннюю ночь,
найдено было название романа: а именно: "Уста к устам". Долинин
поселил Ирину у себя, но ничего между ними еще не было,- он
хотел, чтоб она сама к нему пришла и воскликнула:
- Возьми меня, мою чистоту, мое страдание... Я твоя. Твое
одиночество - мое одиночество, и как бы долго или кратко ты ни
любил меня, я готова на все, ибо вокруг нас весна зовет к
человечности и добру, ибо твердь и небеса блещут божественной
красотой, ибо я тебя люблю...
- Сильное место,- сказал Евфратский.- Очень сильное.
- Что - не скучно? - спросил Илья Борисович, взглянув
поверх роговых очков.- А? Вы прямо скажите...
- Она, вероятно, ему отдастся,- предположил Евфратский.
- Мимо, читатель, мимо,- ответил Илья Борисович (в
смысле "пальцем в небо"), улыбнулся не без лукавства, слегка
встряхнул рукописью, поудобнее скрестил полные ляжки и
продолжал чтение.
Он читал Евфратскому роман небольшими порциями по мере
производства. Евфратский, как-то раз нагрянувший к нему по
случаю концерта, на который продавал билеты, был журналист с
именем - вернее, с дюжиной псевдонимов: до тех пор Илья
Борисович водил знакомство только в немецкой индустриальной
среде, но уже теперь, посещая собрания, доклады, мелкие
спектакли, знал в лицо кое-кого из так называемой пишущей
братии, с Евфратским же очень подружился и ценил мнение его,
как стилиста, хотя стиль у Евфратского был известно какой: