"Владимир Набоков. Уста к устам" - читать интересную книгу авторазлободневный. Илья Борисович часто звал его к себе, они пили
коньяк и говорили о литературе- точнее, говорил хозяин, а гость жадно копил впечатления, чтобы потом ими развлекать приятелей. Правда, в литературе у Ильи Борисовича был вкус несколько тяжеловатый. Пушкина он, конечно, признавал, но знал его более по операм, вообще находил его "олимпически спокойным и неспособным волновать". Из всей поэзии он наизусть помнил только "Море" Вейнберга и одно стихотворение Скитальца, где рифмуется "повешен" и "замешан". Любил ли Илья Борисович подтрунить над декадентами? Да, любил, но ведь, с другой стороны, он сам честно оговаривался, что в стихах мало смыслит. Зато о русской прозе он рассуждал охотно, с жаром - уважал Лугового, ценил Короленко, находил, что Арцыбашев развращает молодежь... О беллетристике поновее он говорил, разводя руками: "Скучно пишут!", чем повергал Евфратского в какой-то тихий экстаз. - Писатель должен быть с душой,- твердил Илья Борисович,- участлив, отзывчив, справедлив. Я может быть пустяк, ничтожество, но у меня есть свое кредо. Пускай хоть одно мое писательское слово западет кому-нибудь в душу...- И Евфратский мутными глазами смотрел на него, предвкушая с мучительной нежностью завтрашний мимический пересказ, утробный гогот того, чревовещательный писк этого... И вот настал день, когда черновик романа был окончен. На предложение Евфратского пойти посидеть в кафе Илья Борисович Полировка состояла в том, что, ополчившись на слово "молодая", попадавшееся слишком часто, он заменил его там и сям словом "юная", которое произносил как будто в нем два "эн"; "юнная". Через день, вечером, в кафе. Красный диванчик. Двое. По виду скажешь: дельцы. Один- солидный, осанистый, некурящий, с выражением доброты и доверия на полном лице; другой - тощий, густобровый, с двумя брезгливыми складками, идущими от рысьих ноздрей к опущенным углам рта, из которого косо торчит еще незажженная папироса. Тихий голос первого: - Конец я написал одним порывом. Он умирает, да, умирает... Молчание. Красный диванчик мягок. За окном проплывает, как рыба в аквариуме, насквозь освещенный трамвай. Евфратский щелкнул зажигалкой, выпустил дмм из ноздрей и сказал: - А почему бы вам, Илья Борисович, до выхода романа отдельным изданием, не пропустить его через журнал? - Я же не имею протекций... Кто возьмет? Печатают все одних и тех же. - Пустяки. У меня есть идейка, но ее еще надо хорошенько обмозговать. - Я бы с радостью...- мечтательно произнес Илья Борисович. |
|
|