"Владимир Набоков. Групповой портрет, 1945" - читать интересную книгу автора

собрание, я мог бы прийти, ибо по слышанному ею обо мне она уверена, что
дискуссия очень, очень меня увлечет. Хотя любого рода собрания мне
ненавистны, я приглашение принял, побужденный к тому мыслью, что,
отказавшись, пожалуй, огорчу миссис Шарп, - приятную, коротко стриженную
немолодую даму в темно-бордовых брючках, с которой я познакомился на
Тресковом мысе, где она делила коттедж с женщиной помоложе: обе были
средней руки художницами - левого толка и с приличным достатком - очень
милые.
Вследствие некоторых злоключений, никак не относящихся к предмету
настоящего рассказа, я добрался до многоквартирного дома миссис Холл
гораздо позже, чем намеревался. Престарелый лифтер, странно похожий на
Рихарда Вагнера, хмуро поднял меня наверх; неулыбчивая горничная миссис
Холл, особа с длинными ручищами, свисавшими по бокам, ожидала в прихожей,
пока я избавлюсь от пальто и калош. Главным украшеньем прихожей служила
известного рода декоративная ваза, китайской выделки и, вероятно, весьма
древняя - высокая тошнотворной раскраски тварь, такие всегда ужасно меня
угнетают.
Пока я переходил претенциозную комнатку, буквально набитую символами того,
что рекламные авторы именуют "изящной жизнью", и пока меня вводили -
теоретически, ибо горничная пропала, - в просторный и томно буржуазный
салон, до меня понемногу стало доходить, что это именно такое место, где
можно нарваться на какого-нибудь пожилого обормота, которого кормили в
Кремле икрой, или на деревянного советского русского, и что моя знакомая,
миссис Шарп, по какой-то причине всегда сожалевшая о моем презрении к
линии партии, к коммунизму и к "голосу его хозяина", по-видимому решила,
бедняжка, будто подобный опыт способен благотворно повлиять на мой
кощунственный разум.
Из общества в дюжину человек выделилась хозяйка - плоскогрудая женщина с
длинными конечностями и с губной помадой на выступающих зубах. Она споро
представила меня почетному и прочим гостям, и дискуссия, прерванная моим
появлением, возобновилась. Почетный гость отвечал на вопросы. Это был
щуплый мужчина с прилизанными темными волосами и лоснящимся лбом;
длинноногая лампа, стоявшая у него за плечом, освещала его так ярко, что
можно было различить крупицы перхоти на воротнике его смокинга и
полюбоваться белизною сжатых ладоней, одна из которых, как я обнаружил,
была невероятно вялой и влажной. Он относился к породе людей, слабые
подбородки которых, впалые щеки и незадачливые кадыки обнаруживают часа
через два после бритья, - когда истает тактичный тальк, - сложную систему
розовых прыщиков, частью скрытых синевато-серой штриховкой. Он носил
перстень с гербом, и я почему-то вспомнил смугловатую русскую девицу из
Нью-Йорка, до того напуганную возможностью сойти - из-за внешности - за
еврейку, что она таскала крестик прямо на горле, хоть веры в ней было так
же мало, как и ума. Английский язык оратора отличался приятной беглостью,
но жесткое "джар" в произношении слова "Germany" и назойливо возникавший
эпитет "wonderful" ("чудесный"), первый слог которого звучал как "ван",
обличали его тевтонское происхождение. Он то ли был, то ли стал, то ли
вот-вот собирался стать профессором немецкого языка или музыки, или сразу
обоих где-то на Среднем Западе; имени его я не уловил, и потому буду звать
его "д-р Шу".
- Естественно, он был безумен! - вскричал д-р Шу в ответ на какой-то