"Владимир Набоков. Ultima Thule" - читать интересную книгу автора

нежелание отвечать?
- Мог бы, - сказал Фальтер, - но это было бы равносильно раскрытию
сути, т. е. как раз тому, чего вы от меня не добьетесь.
- Вы повторяетесь, Фальтер. Неужели вы будете так же изворачиваться,
если я, скажем, спрошу, можно ли рассчитывать на загробную жизнь.
- Вам это очень интересно?
- Так же, как и вам, Фальтер. Что бы вы ни знали о смерти, мы оба
смертны.
- Во-первых, - сказал Фальтер, - обратите внимание на следующий
любопытный подвох; всякий человек смертен; вы (или я) - человек; значит, вы
может быть и не смертны. Почему? Да потому что выбранный человек тем самым
уже перестает быть всяким. Вместе с тем мы с вами все-таки смертны, но я
смертен иначе, чем вы.
- Не шпыняйте мою бедную логику, а ответьте мне просто, есть ли хоть
подобие существования личности за гробом, или все кончается идеальной тьмой.
- Bon [6] - сказал Фальтер, по привычке русских во Франции. - Вы хотите
знать, вечно ли господин Синеусов будет пребывать в уюте господина
Синеусова, или же все вдруг исчезнет? Тут есть две мысли, неправда ли?
Перманентное освещение и черная чепуха. Мало того, несмотря на разность
метафизической масти, они чрезвычайно друг на друга похожи. При этом они
движутся параллельно. Они движутся даже весьма быстро. Да здравствует
тотализатор! У-тю-тю, смотрите в бинокль, они у вас бегут наперегонки, и вы
очень хотели бы знать, какая прибежит первая к столбу истины, но тем, что вы
требуете от меня ответа, "да" или "нет" на любую из них, вы хотите, чтобы я
одну на всем бегу поймал за шиворот, - а шиворот у бесенят скользкий, - но
если бы я для вас одну из них и перехватил, то просто прервал бы состязание,
или добежала бы другая, не схваченная мною, в чем не было бы никакого прока
ввиду прекращения соперничества. Если же вы спросите, какая из двух бежит
скорее, то отвечу вам вопросом же: что скорее бежит - сильное желание или
сильная боязнь?
- Думаю, что одинаково.
- То-то и оно. Ведь как же получается в рассуждении человечинки, - либо
никак нельзя выразить то, что ожидает вас, т. е. нас, за смертью, и тогда
полное беспамятство исключается, - ведь оно-то вполне доступно нашему
воображению, - каждый из нас испытал полную тьму крепкого сна; либо,
наоборот, - представить себе смерть можно, и тогда естественно выбирает
рассудок не вечную жизнь, т. е. нечто само по себе неведомое, ни с чем
земным несообразное, и именно наиболее вероятное - знакомую тьму. Ибо как же
в самом деле может человек доверяющий своему рассудку, допустить, что,
скажем, некто мертвецки пьяный, умерший в крепком сне от случайной внешней
причины, т. е. случайно лишившийся того, чем в сущности он уже не обладал,
как же это он приобретает способность снова мыслить и чувствовать благодаря
лишь продлению, утверждению и усовершенствованию его неудачного состояния?
Поэтому, если бы вы у меня спросили, даже только одно - известно ли мне
по-человечески то, что находится за смертью, т. е. попытались бы
предотвратить обреченное на нелепость состязание двух противоположных, но в
сущности одинаковых представлений, из моего отрицания вы бы логически должны
были вывести, что ваша жизнь небытием не может кончиться, а из моего
утверждения вывели бы заключением обратное. И в том и в другом случае, как
видите, ибо сухое "нет" доказало бы вам, что я не более вас знаю о данном