"Владимир Набоков. Ultima Thule" - читать интересную книгу автора

Фальтера, действительно и окончательно узнал то, до чего ни один пророк, ни
один волшебник никогда-никогда не мог додуматься.
Искусство мое? Ты помнишь, не правда ли, этого странного шведа или
датчанина, или исландца, черт его знает, словом этого длинного,
оранжево-загорелого блондина с ресницами старой лошади, который
рекомендовался мне "известным писателем" и заказал мне за гонорар,
обрадовавший тебя (ты уже не вставала с постели и не могла говорить, но
писала мне цветным мелком на грифельной дощечке смешные вещи, вроде того,
что больше всего в жизни ты любишь "стихи, полевые цветы и иностранные
деньги"), заказал мне, говорю я, серию иллюстраций к поэме "Ultima Thule",
которую он на своем языке только что написал. О том же, чтобы мне подробно
ознакомиться с его манускрипотом не могло быть, конечно, речи, так как
французский язык, на котором мы мучительно переговаривались, был ему знаком
больше понаслышке, и перевести мне свои символы он не мог. Мне удалось
понять только, что его герой - какой-то северный король, несчастный и
нелюдимый; что в его государстве, в тумане моря, на грустном и далеком
острове, развиваются какие-то политические интриги, убийства, мятежи, серая
лошадь, потеряв всадника, летит в тумане по вереску... Моим первым blanc et
noir [5] он остался доволен, и мы условились о темах остальных рисунков. Так
как он не явился через неделю, как обещал, я к нему позвонил в гостиницу и
узнал, что он отбыл в Америку.
Я от тебя тогда скрыл исчезновение работодателя, но рисунков не
продолжал, да и ты уже была так больна, что не хотелось мне думать о моем
золотом пере и кружевной туше. Но когда ты умерла, когда ранние утра и
поздние вечера стали особенно невыносимы, я с жалкой болезненной охотой,
сознавание которой вызывало у меня самого слезы, продолжал работу, за
которой я знал - никто не придет, но именно потому она мне казалась
кстати, - ее праздничная беспредметная природа, отсутствие цели и
вознаграждения, уводила меня в родственную область с той, в которой для меня
пребываешь ты, моя призрачная цель, мое милое, мое такое милое земное
творение, за которым никто никуда никогда не придет; а так как все отвлекало
меня, подсовывая мне краску временности взамен графического узора вечности,
муча меня твоими следами на пляже, камнями на пляже, твоей синей тенью на
ужасном солнечном пляже, я решил вернуться в Париж, чтобы по-настоящему
засесть за работу. "Ultima Thule", остров, родившийся в пустынном и тусклом
море моей тоски по тебе, меня теперь привлекал, как некое отечество моих
наименее выразимых мыслей.
Однако, прежде чем оставить Юг, я должен был непременно повидать
Фальтера. Это была вторая помощь, которую я придумал себе. Мне удалось себя
убедить, что он все-таки не просто сумасшедший, что он не только верит в
открытие сделанное им, но что именно это открытие - источник его
сумасшествия, а не наоборот. Я узнал, что на осень он переехал в наши места.
Я узнал также, что его здоровье слабо, что пыл жизни, угасший в нем, оставил
его тело без присмотра и без поощрения; что, вероятно, он скоро умрет. Я
узнал, наконец, и это мне было особенно важно, что последнее время, несмотря
на упадок сил, он стал необыкновенно разговорчив и целыми днями угощает
посетителей - а к нему, увы, проникали другого рода любопытные, чем я, -
придирчивыми к механике человеческой мысли, странно извилистыми, ничего не
раскрывающими, но по ритму и шипам почти сократовскими разговорами. Я
предложил, что посещу его, но его зять мне ответил, что бедняге приятно