"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

7.

Eсли взглянуть из нашей садовой калитки вдоль асфальтирован-
ной аллеи, что тянется леопардовой тенью к деревне, шагов на
двести отстоящей от нас, увидишь розовый кубик маленькой поч-
товой конторы, зеленую скамью перед ней, а над нею - флаг;
все это с оцепенелой яркостью вписано прозрачными красками
между двух последних платанов из тех, что одинаковыми рядами
вышагивают по сторонам дороги.
На правой (южной) ее стороне, за каемкой канавы, занаве-
шенной куманикой, виднеются в прогалах пятнистых стволов по-
лоски лаванды, люцерны, а дальше тянется параллельно нашей
стезе (к чему эти вещи имеют всегдашнюю склонность) низкая
белая ограда погоста. На левой (северной) стороне мельком ви-
дишь сквзь те же проемы простор восстающей земли, виноград-
ник, далекий крестьянский дом, сосновые рощи и очертания гор.
К предпоследнему стволу на этой стороне кто-то приклеил, а
кто-то другой частью отшкрябал бессвязное объявление.
Чуть ли не каждое утро мы, Ирис и я, выходили этим про-
улком на деревенскую площадь, а с нее - прелестными краткими
тропками - к Канницце и к морю. Время от времени она любила
возвращаться пешком, принадлежа к тем хрупким, но крепеньким
девушкам, что способны бегать, прыгая через барьеры, играть в
хоккей, карабкаться по скалам, а после еще отплясывать шимми
"до безумного бледного часа" (цитирую из моего первого сти-
хотворения, обращенного к ней). Обыкновенно она надевала свой
"индийский" наряд, род сквозистого покрова, облекавшего ее
скуповатый купальник, и следуя вплотную за ней и ощущая уеди-
ненность, укромность и вседозволенность сна, я впадал в жи-
вотное состояние и испытывал трудности при ходьбе. По сча-
стью, не уединенность, не столь уже и укромная, удерживала
меня, но моральная решимость сделать серьезнейшее признание
прежде, чем я стану любиться с ней.
Море виделось с этих откосов расстеленным далеко внизу
величавыми складками, и медлительность, с которой вследствие
расстояния и высоты подступала возвратная линия пены, каза-
лась слегка шутовской, ибо мы понимали, что волны, как и мы,
сознают стреноженность их побежки, и при этом - такая отчуж-
денность, такая торжественность.
Внезапно откуда-то из окружавшей нас природной неразбе-
рихи донесся рев неземного блаженства.
- Господи-боже, - сказала Ирис, - надеюсь, это не счаст-
ливый беглец из "Каннеровского Цирка". (Не родственник пиани-
ста, - так по крайней мере считалось.)
Теперь мы шли бок о бок: тропинка, перекрестив для нача-
ла с полдюжины раз основную дорогу, становилась пошире. В тот
день я по обыкновению препирался с Ирис относительно анг-
лийских названий тех немногих растений, которые умел отли-
чить: ладанника и цветущей гризельды, агавы (которую она на-