"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

Я отвечал, что хотел бы по-прежнему предаваться моим ли-
тературным мечтаниям и кошмарам. Большую часть года мы станем
жить в Париже. Париж становился средоточием культуры и нищеты
эмиграции.
И сколько я думаю зарабатывать?
Что ж, как известно Н.Н., разного рода валюты подрасте-
ряли свою самоценность в водовороте инфляции, однако Борис
Морозов, знаменитый писатель, слава которого опередила его
изгнание, привел мне несколько "примеров из жизни" при нашей
недавней встрече в Канницце, куда он приехал, чтобы читать о
Баратынском в местном "литературном кружке". В его случае,
четверостишие окупало bifstek pommes, а пара статей в "Ново-
стях эмиграции" снабжала месячной платой за дешевую chambre
garnie. Ну и еще чтения, самое малое дважды в год собиравшие
немалое количество публики, - каждое могло принести сумму,
равноценную, скажем, ста долларам.
Обдумав все это, мой благодетель сказал, что покамест он
жив, я буду получать чек на половину названной суммы первого
числа каждого месяца, и что в своем завещании он мне откажет
кое-какие деньги. Он сказал, какие. Ничтожность их ошеломила
меня. То было предвестие огорчительных авансов, которые мне
предлагали издатели - после долгих, многообещающих пауз, за-
полняемых стуком карандаша.
Мы наняли квартирку в две комнаты в 16-м arrondisse-
ment'e Парижа, на рю Депрео, 23. Соединявший комнаты коридор
выходил передним концом к ванной и кухоньке. Предпочитая (из
принципа и по склонности) спать в одиночестве, я уступил Ирис
двойную кровать, а сам ночевал на кушетке в гостиной. Стря-
пать и прибирать приходила консьержкина дочка. Кулинарные
способности у нее были скудные, так что мы часто нарушали од-
нообразие постных супов и вареного мяса, обедая в русском
"ресторанчике". В этой квартирке нам предстояло прожить семь
лет.
Благодаря предусмотрительности моего хранителя и благо-
творителя (185O?-1927), старомодного космополита со множест-
вом нужных связей, я ко времени женитьбы обратился в поддан-
ного уютной иностранной державы и потому был избавлен от уни-
жения "нансеновским паспортом" (вид на бродяжничество, в сущ-
ности говоря), как и от пошлой одержимости "документами", вы-
зывавшей столько злого веселья в большевистских правителях,
ухвативших определенное сходство между советской властью и
бессовестной волокитой, как равно и близость гражданского со-
стояния стреноженных экспатриантов политической обездвижен-
ности красных крепостных. Я мог вывозить жену на любой из ку-
рортов мира без того, чтобы неделями дожидаться визы и полу-
чить, возможно, отказ в визе на возвращение в случайную стра-
ну нашего обитания, в данном случае - Францию, - по причине
неких изъянов в наших бесценных и презренных бумагах. Ныне (в
197О-м), когда моему британскому паспорту унаследовал не ме-
нее мощный американский, я все еще сохраняю тот 22-го года