"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

снимок загадочного молодого человека, каким я был тогда, - с
загадочной улыбкой в глазах, при полосатом галстуке и с вью-
щимися волосами. Помню весенние поездки на Мальту и в Андалу-
зию, однако каждое лето, около 1 июля, мы приезжали в Карнаво
и проводили там месяц, а то и два. Попугай помер в 25-м,
мальчишка-лакей исчез в 27-м. Ивор дважды навещал нас в Пари-
же, и полагаю, она с ним встречалась также в Лондоне, куда
наезжала по крайности раз в год, чтобы провести несколько
дней с "друзьями", мне не знакомыми, но по-видимости безвред-
ными - хотя бы до некоторой степени.
Мне полагалось быть намного счастливей. Я и планиро-
вал быть намного счастливей. Здоровье мое продолжало сна-
шиваться и сквозь его обтрепанные прорехи проступали зло-
вещие очертания. Вера в мои труды стояла неколебимо, но не-
смотря на трогательные намерения Ирис разделить их со мной,
она так и осталась от них в стороне, и чем большего совер-
шенства я достигал, тем более чуждыми становились они для
нее. Она брала отрывочные уроки русского, постоянно прерывая
их на долгие сроки, и в конце концов выработала устойчивое и
вялое отвращение к этому языку. Я скоро приметил, что она
оставила попытки казаться внимательной и понимающей, когда в
ее присутствии разговаривали по-русски и только по-русски
(продержавшись из вежливого снисхождения к ее недостатку
минуту-другую на примитивном французском).
В лучшем случае это злило, в худшем - тяжко сжимало
сердце, впрочем, не сказываясь на здоровьи, - ему грозило
иное.
Ревность, гигант в маске, ни разу не встреченный мной
прежде, посреди фривольных затей моей ранней молодости, те-
перь, сложив на груди руки, вставал предо мной на каждом уг-
лу. Кое-что из сексуальных прихотей Ирис, любовная изворот-
ливость, лакомость ласк, легкая точность, с какой она прино-
равливала свой гибкий остов к любой из построек страсти, -
все предполагало обилие опыта. Прежде чем заподозрить настоя-
щее, я почитал обязательным исчерпать подозрения по части
прошедшего. Во время допросов, которым я подвергал ее в мои
худшие ночи, она отметала ранние романы как вовсе незначащие,
не понимая, что такая недоговоренность больше оставляет моему
воображению, нежели чудовищно раздутая правда.
Трое любовников, бывших у ней в юности (это число и вы-
мучивал у нее с лютостью пушкинского безумного игрока и с еще
меньшей удачливостью), остались безымянными, и значит, при-
зрачными, лишенными личных черт, и значит, тождественными.
Они исполнили их краткие па в тени ее одиночной партии, - фи-
гуранты кордебалета, годные для приторной гимнастики, но не
танца: было ясно, что никто из них не станет премьером труп-
пы. Напротив, она, балерина, была словно темный алмаз, все
грани ее таланта готовились вспыхнуть, но под гнетом окружаю-
щей гили она пока ограничивалась в жестах и поступи выражени-
ями холодного кокетства, увертливого флирта, ожидая, когда