"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автораиз-за кулис выскочит в громадном прыжке (вслед за приличной
прелюдией) мраморнобедрый атлет в блестящем трико. Мы полага- ли, что я избран на эту роль, однако мы ошибались. Лишь проецируя эти стилизованные образы на экран моего сознания, мог я умерить муку чувственной ревности, обращенной на призраков. И однако ж, нередко я уступал ей по собственной воле. Французское окно моего кабинета на вилле "Ирис" выходи- ло на тот же крытый красной черепицей балкон, что и окно ее спальни; приоткрыв, створку удавалось установить под таким углом, что возникало два разных вида, вливавшихся один в другой. Стекло наклонно ловило за монастырскими сводами, вед- шими от комнаты к комнате, кусочки ее постели и тела - воло- сы, плечи, - каких иначе я не сумел бы увидеть от старинной конторки, за которой писал; но в нем помещалась еще, каза- лось, только вытяни руку, зеленая реальность сада и шествие кипарисов вдоль его боковой стены. Так, раскинувшись наполо- вину в постели, наполовину в бледнеющем небе, она писала письмо, притиснув его к моей шахматной доске, к той, что по- плоше. Я знал, что если спрошу, она ответит: "А, старой школьной подружке" или "Старенькой мисс Купаловой",и знал, что так или иначе письмо доберется до почтовой конторы без того, чтобы я повидал имя на конверте. Но я позволял ей пи- сать, и она уютно плыла в спасательном поясе из подушек над кипарисами и оградою сада, а я неустанно исследовал - безжа- лостно, безрассудно - до каких неприглядных глубин достанет 11. Русские уроки большей частью сводились к тому, что она отно- сила мое стихотворение или эссе к той или этой русской даме - к мадемуазель Купаловой или к мадам Лапуковой (ни та ни дру- гая английского толком не знала) и получала устный пересказ на своего рода домодельном воляпюке. Когда я указывал Ирис, что она зря расходует время на такую пальбу в белый свет, она измышляла еще один алхимический метод, который мог бы позво- лить ей прочитать все, что я написал. Я уже начал тогда (1925) мой первый роман ("Тамара"), и она лестью выманила у меня экземпляр первой главы, только что мной отпечатанной. Она оттащила его в агенство, промышлявшее переводами на фран- цузский утилитарных текстов вроде прошений и отношений, пода- ваемых русскими беженцами разного рода крысам в крысиных но- рах различных "комиссарьятов". Человек, взявшийся предста- вить ей "дословную версию", которую она оплатила "в валюте", продержал типоскрипт два месяца и при возвращении предупре- дил, что моя "статья" воздвигла перед ним почти неодолимые трудности, "будучи написанной идиоматически и слогом, совер- шенно непривычным для рядового читателя". Так безымянный кре- тин из горемычной, гремучей и суматошной конторы стал моим |
|
|