"Лана Найденова, Рона Катышева "Che [че]"" - читать интересную книгу автора

Когда я был маленьким, маленьким мальчиком, мне всегда хотелось, чтобы
у меня не было родителей. Т.е. я не хотел, чтобы мои мама и папа умерли. Я
считал, что было бы лучше, если бы их просто никогда не существовало.
Во всех книжках, которые я читал, дети были сиротами. И мне казалось,
что будь я сиротой, про меня тоже написали бы хорошую книгу. И вообще, я
обрел бы свободу. Свободу и страдание, потому что когда нет родителей, --
это значит, что у человека трагедия. И я мог бы быть художником или
наркоманом, или еще кем-то, кем стыдно быть, когда у тебя есть родственники.
Ведь нельзя огорчать родителей.
Нельзя прийти домой и заявить: "Мама, я -- наркоман". Дескать, не
принимаю несовершенства этого мира и плевать мне на все.
Нельзя.
В душе же я всегда чувствовал себя сиротой. Иногда даже не понимал,
почему это мам одевает меня, куда-то ведет, запрещает что-то делать,
вытирает нос.
Как я хотел стать "маленьким оборвышем", "без семьи", "ребенком
подземелья"! Это было для меня равносильно тому, чтобы стать личностью.
А вчера мне приснился сон -- будто я превратился в уродца на кривых
ножках, с лицом, подобным разварившемуся картофелю -- как у голландцев,
помнишь?
И еще, че.
Если голос пронзает тебя:
-- Это снова не ты... Не ты... -- НЕ ВЕРЬ.
Ты просто растешь.
Или падаешь.
Ты с разбега бросаешься в холод, оплаченный кровью,
Выпадаешь из поезда жизни, и - носом - в снег.
И, вдохнув паровозную гарь, ты поставишь условие:
Так и лежать, не разжимая распухших век.
Так и глядеть, лишь в себя, отражаясь в зрачках,
Так и вдыхать, смакуя, смесь мороза и гари,
Чтобы услышать - голос скрипки о двух смычках
Прорезает насквозь все извилины двух полушарий.
И, наконец, свой последний вдох уподобить такту,
Что замыкает мелодию, образуя круг...
И отправить себя убегать взапуски по тракту,
Избежав счастливо объятий оставленных рук.
Я помню эти твои слова. И ты помнишь. Прошли годы до и годы после, мы
все живем так, как будто и не было ничего сказано. А я помню, как ты это
сказала. И ты. Ты лежала почти неподвижно со мною рядом, близко-близко,
закрытый, спрятанный свет лампы, ты недовольно-нежно царапаешь длинными
ногтями свое бледное, красивое лицо, шею, плечи...
В ту ночь нам принесли хорошее, чистое, в комочках вещество, которое,
стоит раз попробовать, пускает в глубину твоего Я зародыш и ты всю жизнь
вынашиваешь этого ребенка внутри себя, и ждешь, что он закричит свое громкое
"хочу!" и пойдешь, найдешь, купишь.
Мы заплывали далеко, мы ныряли глубоко, мы качались на волнах
вверх-вниз, вверх-вниз. Жарко. И, не открывая глаз, ты прошептала: "Я
счастлива, я --люблю."
Пустой стул, твое место, чашка в жирно-алых губах помады, я в бреду и