"Синъитьиро Накамура. Оживший страх (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

Эти воспоминания и погнали его из гостиничного номера на улицу. Он,
обычно с таким тщанием относившийся к своей работе, на этот раз оправдывал
себя тем, что дела все равно не двинутся, пока он не привыкнет к новому
жилью. И он отправился бродить по улочкам квартала старых особняков, где
когда-то бывал каждый день. Здесь не было видно следов разрушений,
причиненных воздушными налетами или Великим кантоским землетрясением, и в
каждом доме, в оградах, амбарах неуловимо чувствовался дух старой эпохи. И
вот спустя много лет мой друг, живущий деловым сегодняшним днем, обрел здесь
покой и утешение. Вообразив, что вернулся во времена студенчества, он бродил
по улицам, то прислушиваясь к звукам фортепиано, доносящимся из ближайшего
дома, то провожая взглядом неброско, но безукоризненно одетую пожилую
женщину с корзиной для покупок, пока та не повернет за угол и не скроется из
виду. Когда он проходил мимо начальной школы, из ворот высыпала ватага детей
с ранцами за плечами, и мальчики тут же начали драться мешочками с домашними
туфлями. Эта сцена тоже напомнила ему студенческие годы. Когда-то он дружил
с детьми, жившими по соседству, и часто вечерами играл с ними на улице. Эта
улица, где прохожие встречались редко и почти не сновали машины, и по сей
день хранила облик задворок эпохи. Он и не предполагал, что в послевоенном
Токио остались такие кварталы. Их обитатели, видимо, и теперь живут, как до
войны, неторопливо впивая все оттенки аромата тихой, безмятежной жизни. Так
он думал.
И его охватывало поразительное ощущение - будто он смотрит в небывало
длинный туннель времени.
Вскоре он оказался на перекрестке. Там, где кончался квартал особняков,
шел асфальтовый тротуар и стояла такая же, как и встарь, табличка автобусной
остановки. Подстегиваемый воспоминаниями, он перевел взгляд на эту табличку
и вдруг увидел христианскую церквушку с запертыми, как и в прежние времена,
зелеными деревянными воротами, словно сидевшую в земле. Перед моими глазами
тут же отчетливо всплыл силуэт той деревянной церкви - я сразу вспомнил, как
однажды в студенческие годы, когда мы проходили мимо этого места, он заметил
мне: "Обычно христианские церкви производят такое впечатление, будто
устремились к небу, обеими руками тянутся ввысь, одна эта сидит ".
- И вот в то мгновение, когда я посмотрел на ворота, - продолжал мой
друг, - вернее, в то мгновение, когда я перевел взгляд на ржавый засов,
замыкающий створки ворот, я почувствовал, как меня охватил непонятный,
неведомый мне дотоле страх, и я застыл на месте.
Мне было известно, что в студенческие годы он одно время подумывал, не
стать ли ему христианином, и я спросил:
- Может быть, это был религиозный страх? Иначе говоря, жившее в тебе до
сих пор раскаяние, что ты не преклонил колена перед богом, - раскаяние,
ставшее страхом...
- Нет, это не то... Вероятно, не совсем не то, но все же тот страх не
имел непосредственного отношения к богу. Однако я понял это позже. И когда
понял истинную причину моего страха, мне вдруг так захотелось поговорить с
тобой, старым приятелем, - я гнал такси по ночным улицам, и вот я у тебя.
Сначала он принял этот страх за сердечный приступ. Выпрямившись во весь
рост, он стоял на тротуаре и не отрывал глаз от заржавленного засова,
надеясь, что приступ постепенно пройдет, если сосредоточить внимание на
разглядывании какого-нибудь предмета. Однако то, что с ним происходило, явно
не было физиологическим явлением. Вскоре страх разлился по всему телу и