"Яков Наумов, Андрей Яковлев. Схватка с Оборотнем" - читать интересную книгу автора

ним фотографии: Дорохова, Ярцева и нескольких бывших бандеровцев.
- Вот, Ткачук, - сказал он, - все эти люди тоже имели грехи против
советской власти. Однако некоторые из них заработали прощение. Признались в
своих поступках. И теперь уже освобождены. Разве вы не могли быть среди них?
Луганов, не отрываясь, наблюдал за тем, как Ткачук рассматривает
предложенные ему фотографии.
Он отодвинул карточки бандеровцев, чему-то ухмыляясь, зато фотография
Ярцева в эсэсовской форме привела его в волнение. Из-под нависших бровей
глаза его взглянули на Луганова с изумлением. Но, встретив его напряженный
взгляд, Ткачук сразу овладел собой. Взяв фотографию Ярцева, он захохотал:
- А цего тоже освободили?..
Ткачук почесал переносицу и хмыкнул.
- Ось я, як вы казалы, для вас душегубец. Того гляди, меня к вышке
приговорят, а цей хлопец на свободе гуляет! Слушай сюды... То був кэт такий,
шо йому равного не було! Я душегубец? Та я перед ним овечка, ось шоб меня
Бог сокрушил! - Он перекрестился. - Но погоди, я их усих на чистую выведу!
Скольких ваших зарезав... Скольки вин руками задушив... А пытав як?..
- А ты не пытал, Ткачук? - сорвалось у Луганова.
Ткачук замолк, долго смотрел в окно тоскливым и злым взглядом, потом
повернулся к майору:
- Так я ж ваших пытав. Я ж за идею! Ему все равно кого резать було! А
це кто? - Он резко толкнул к Луганову фотографию Дорохова.
- А это полковник Соколов, - сказал Луганов, стараясь быть как можно
равнодушнее, - большая птица...
Ткачук зажмурился, стиснул кулаки, прижав их один к другому, и с минуту
сидел молча. Потом встал.
- Голова болит. Хай мене отведут в камеру.
Луганов приказал конвоирам увести его. И долго еще сидел за столом,
размышляя о том, чего добился. Похоже было, что Ткачук чем-то встревожен.
Чем?
Ткачук, войдя в камеру, кинулся на койку и зарылся лицом в подушку.
Никогда еще не охватывала его такая паника. Полковник Соколов! Он не мог
даже разобраться, какие чувства в нем сейчас говорят. Страх? Но ведь не
Соколов его выдал, а Коцура!
...Ткачук, как и все оуновцы, не выносил полковника Соколова. И
все-таки в течение нескольких месяцев он делал все, что приказывал
полковник. Больше того, к полковнику у него появилось чувство безраздельной
холопской преданности. Он не знал, когда оно возникло. Может, с того
момента, когда Ткачук, явившись по приказу лагерной канцелярии в кабинет
Соколова, попал под прицел небольших зеленых глаз, которые сделали его
совершенно беспомощным. Может быть, это пришло в тот момент, когда, стоя у
барака, он увидел, как вслед за полковником крадется лагерник с ножом в
руке, и полковник, не оглядываясь, метнулся в сторону в тот самый миг, когда
с силой пущенный нож уже летел ему в спину.
Ринувшись на помощь, Ткачук двумя ударами убил пленного. Но полковник
не выразил благодарности. Он наклонился и пощупал у пленного пульс; тот был
мертв. Соколов удалился.
С тех пор Ткачук многое делал по приказу полковника. Прикажи ему то же
самое его командир-оуновец, он еще бы подумал, выполнять ли такое поручение,
а от одного взгляда Соколова мчался как пришпоренный выполнять приказ. У