"Евгений Наумов. Черная радуга" - читать интересную книгу автора

А вторая добавила:
- Рановато? Да мы из-за этого слова из дому сбежали! То рановато, это
рановато. И ты гусь!
- Все, все, молчу, - взмолился Матвей. - Ляпнул не подумав. Дайте мне
по морде, ежели в обиде.
Гамаюночки обмякли и снова ласково засмеялись. Как всегда, вовремя
сказанные покаянные слова разрядили обстановку.
Ему указали выход. Матвеи вынырнул в развалинах какого-то
недостроенного дома. Вышел оттуда с деловитым видом - почти центр города.
Поймал несколько взглядов, безразличных, дежурных. Значит, ничем не
привлекает внимания. Гамаюночки сделали из него человека за каких-то
полчаса. Он представил, в каком виде вылез бы из канализационного люка, если
бы не они. Да его первый тимуровец отвел бы в ближайшее отделение! Хотя
теперь тимуровцев уже нет... Ну, повзрослевший бывший тимуровец.
Значит, все в порядке.
Но он ошибся. Они уже шли по его следу. И взяли его, когда он совсем
расслабился.
Теперь он ждал своего часа.
Как-то в одном нарко он развязывался пять раз, но не успевал выйти из
палаты - уже летели медсестры:
- Матвеи Иванович, опять?! Да что же это такое?
- Не могу.
- Вам покой нужен, понимаете, покой!
- Какой покой может быть у связанного человека?
Продавали свои же братья, алкаши-доброхоты, которые таким гнусным
образом зарабатывали себе льготы, поблажки, а то и досрочное освобождение.
Придя в отчаяние, медсестры пригласили из трезварня по соседству амбалов, и
те, кряхтя, матерясь и дыша сивухой, связали его какими-то жесткими
лошадиными узлами, а уходя, пообещали:
- Теперь не рыпнется.
Лошадиные узлы он развязал почему-то еще быстрее. И только после пятого
раза понял, что нужно выждать, - гнусные доброхоты то и дело шастали мимо
палаты, карауля момент, когда можно побежать с новым доносом не заработать
свой иудов горшочек каши. Он дождался трех часов ночи, развязался и ушел.
Академик преподал ему немало ярких запоминающихся уроков. Неизвестно,
почему называли его Академиком. За то ли, что превзошел все алкогольные
науки, а может, действительно им был, - теперь по новым порядкам и
академиков не жалуют: если замешан, так и загремишь вниз по лестнице,
ведущей наверх. Но дело свое знал. У него уже было вшито три торпеды, и он с
гордостью называл себя: "трижды торпедоносец". Известный поэт погиб от одной
торпеды, кинорежиссер - от двух, а вот Академик преспокойно глушил алкоголь
во всех видах, кроме "Быстрого", - берег горло.
Тут были свои секреты.
- Все дело в том; что они принадлежали к элите, к аристократии, -
говаривал он, подняв вверх растопыренную пятерню. - Вшивали им профессора в
отдельных покоях и небось кулдыкали: ни в коем случае не пить, иначе
погибель! А душа, видать, горела...
И добавлял печально, опустив голову:
- Эх, Володя, эх, Вася, попали б вы сюда на денек, прошли бы мою школу,
до сих пор творили бы свое бессмертие! Кому поверили?