"Марина Наумова. Это" - читать интересную книгу автора

Ну вот, отвлекся! Вечная песня: быт заедает... На самом деле я ведь о
том говорю, что полностью от мечты человеку отказаться сложно. Как и с
желанием купить себе компьютер, я все равно втайне всегда надеялся, что
однажды меня осенит вдохновение и позволит создать нечто необыкновенное.
Пусть другие это не сразу заметят, тогда я хоть сам буду точно знать, что я,
Сашка Михайлов, - талантливый человек. Уверенность в себе - великая вещь. Но
вместо этого проливается тушь, и сам по себе возникает чуть ли не шедевр, а
я здесь вроде бы и ни при чем. Было от чего взбеситься!
А потом я подумал: в чем, если разобраться, состоит главный талант
художника? Не в том ведь, чтобы правильно линию провести: это голая техника,
которой и дебила можно научить. Истинный художник должен уметь замечать в
окружающем мире нужные ему образы, вылавливать и доводить до ума.
Кто кляксу разглядел-заметил? Я. Значит, имею на нее полное право...
Мне почти ничего не пришлось дорисовывать: только зрачки на оставшейся
белой полоске. Раз черкнул, два, и у меня мурашки по спине поползли: злобное
черное нечто так пронзительно уставилось на меня с листа, что я чуть было не
изорвал его в мелкие клочья. Получилось не просто круто: рисунок словно
оживал, наполнялся неведомой мрачной силой, чуть ли не гипнотизировал меня.
Сама первобытная стихийная злоба глядела на меня с бумаги. Отвратительная,
но в то же время неодолимо притягательная настолько, что я как одержимый,
вместо того, чтобы поддаться первому естественному порыву, в непонятном
пьянящем наитии, подкрасил жуткие глаза красным и желтым, а потом опять
долго сидел, выдохшись, будто целую ночь разгружал вагоны, и пялился,
пялился, пялился на то, что у меня получилось.
Спать в ту ночь я и не пробовал, даже когда глаза начали болеть. ЭТО -
я так и не знал, как следует назвать получившийся образ - перебаламутило все
мои чувства и мысли. Я одновременно страшно гордился собой и обмирал от
какого-то непонятного предчувствия, словно завтра должна была решиться вся
моя судьба. И еще мне было страшно. Можете не поверить: страшно от того, что
злоба, подобная переполнявшей ЭТО, вообще может существовать в природе.
Поневоле вспоминалось о всякой дьявольщине.
Что-то протестовало во мне против его существования. Но вы можете себе
представить человека, который из немотивированных опасений возьмет и
уничтожит свой шедевр, перечеркнет свой шанс? Я - нет. Я хотел,
действительно хотел уничтожить ЭТО, но все вместе взятое оказалось намного
сильней: я вставил рисунок в рамочку, твердо зная, что возьму его завтра
вместе со всеми остальными работами на наш художественный базарчик. Не для
того, чтобы продать. Шедевры для того и существуют, чтобы их могли видеть
другие, им мало одного зрителя, тем более, когда он является еще и
создателем.
Да, создателем! Пролившаяся тушь сотворила всего лишь грубую заготовку,
как природу глыбу мрамора для скульптора. В ЭТО превратил ее я, и только я.

Когда я еще учился в школе, помнится, был довольно популярен афоризм:
"Счастье - это когда тебя понимают". Позволю себе маленькую перефразировку:
"Для художника счастье - это когда тебя признают".
Я никогда не был особо тщеславен. Никогда не стремился вылезать вперед,
порой даже в ущерб себе: многие, ничуть не талантливей меня, сделали себе
карьеру на постоянной саморекламе. Но никогда прежде я не чувствовал такого
упоения, какое получил от реакции "собратьев по кисти" и обычных прохожих на