"Барбара Навроцкая. Останови часы в одиннадцать " - читать интересную книгу автора

увидели, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Эсэсовец уже прицелился в
меня, а мы стояли в ряд, нас было шестеро из одного дома. Не из этого. Нет.
Я тогда жила на окраине. Возле шоссе. И поэтому наш дом переходил из рук в
руки, а мы пережили ад.
Капитан даже не пробовал прервать поток слов, который хлынул так
внезапно и в неожиданном направлении. Он всегда давал людям выговориться. А
кроме того, речь является ключом к человеческому характеру. Он поудобнее сел
на стуле, искренне заинтересовавшись историей жителей этого местечка.
- И знаете, что странно? - продолжала женщина, размышляя над феноменом
человеческих реакций перед лицом смерти, которые не всегда совпадали с тем,
как эти люди его себе представляли. - Я не молилась, только мысленно
прощалась с ребенком, с моей дочкой. Она была в подвале. Лежала на матрацах.
Ей было... два года. Только с ней я прощалась у стены нашего дома, и в это
время во двор ворвались русские. Один из них выстрелил в эсэсовца, который
целился в нас. Если бы он на долю секунды задержался, то нам был бы конец.
Русский очередью свалил эсэсовца, но одна пуля попала в мальчика, который
стоял рядом со мной. Да, он отдал свою жизнь за нас пятерых. А русский
плакал целую ночь. Вы представляете? Пожары. Все местечко горит, на шоссе
огромная гора разбитого железа, и атака, пулеметы, пушки и эти их "катюши".
Всюду трупы немцев и русских. А в нашем дворе - два. Эсэсовец и польский
мальчик, а над ним всю ночь проплакавший русский. И он не хотел идти дальше
в атаку. Не хотел. И вы знаете, его за это не расстреляли, - продолжала она
удивляться тому, чему она когда-то была свидетелем и что до сих пор ей не
было окончательно понятно. - Наш спаситель взял лопату и вырыл для мальчика
могилу. Пил из манерки самогон и рыл могилу, убил хорошего человека. Никому
не дал к нему прикоснуться, сам положил его в вырытую яму, - сообщила
женщина, и удивление не сходило с ее лица. - Я удивляюсь, как мы в ту ночь
все не сошли с ума, до сих пор не перестаю удивляться, чего я только в жизни
не видела... И все это стоит у меня перед глазами... всегда...
Капитан всматривался в женщину и думал, что терпение, которое он
выработал в себе за многие годы службы, и теперь позволило ему сделать свои
выводы. В этой невидной толстой старухе, наверняка хорошо готовящей бигос,
голонку и борщ, крылась огромная сила.
- Вы знаете, русские удивительный народ, - добавила женщина уже
конфиденциально, - они понимают страдания чужой души. И умеют уважать ее
даже на войне. В какой-нибудь другой армии за подобное - пуля в лоб. Разве
не так? Во время наступления, в такой мясорубке. Жизнь тысяч мирных жителей
зависела от этого наступления. Если бы немцы вошли в местечко в четвертый
раз, они уничтожили бы нас всех до единого. За то, что мы скрывали русских
солдат, которые не успели отступить, хотя наши жизни не стоили и ломаного
гроша. Мы помогали, чем могли. Видите ли, очень скоро пришли за тем
солдатом, который спас нам жизнь, и мы уже хотели его тоже прятать от своих,
потому что боялись, что его будут судить. А они только покачали головами над
могилой нашего парнишки, взяли своего, похлопали его по плечу, и все. Потом
он ходил по местечку. Они у нас стояли несколько дней. Он всегда, завидя
меня, останавливался и говорил по-своему, по-русски. А я к нему по-польски.
Он свое, а я свое, - женщина рассмеялась. - Из-за этого мы не очень хорошо
понимали друг друга. Хотя нет - понимали. Столько, сколько нам было нужно.
"След Файгелей обрывается, - подумал капитан Корда. - Этим путем я
никуда не приду, но это легко можно было предвидеть. Книга могла бы помочь