"Андрей Назаров. Анфилада (Упражнения на тему жизни) " - читать интересную книгу автора

торжества сорвался с неведомых высот, как предвестие геологической
катастрофы, и дом под его напором лопнул, зазвенели выбитые стекла, и поток
звуков подхватил меня, сорвав, как ветошь, жалкие привычки жизни - унес и
забросил на безлюдный остров и замер там, позабыв навсегда.
Необитаемо стало жить, и убежавший кофе залил огонь, и она делала
странное движение пальцами, располагавшее к смерти.
"Да, - говорила, - да. В консерватории год всего, ушла. Там загоняют,
как под нары, а мне тесно, я ору, чтобы не задохнуться. Я им ору - и люстры
их дрожат, и лица, и руки. Я не боюсь, я ничего не боюсь, только тесно мне.
А теперь я - клоун. В училище цирковом, не бросила пока. Я пьяная, я пьяный
клоун, на меня нельзя смотреть, я знаю, вблизи - страшно. Я маски по лицу
рисую, на мне просто. Особенно ту, знаешь, африканская такая, кто
посмотрит - замертво падает. Я так... Я пожаловаться осталась. А с девками
не хочу больше. И почему они терпят, а мужики не могут? Терпят, терпят, у
них судьба такая - терпеть. Ну и пусть. Пусть они терпят, а я уйду. Положу
ту, самую страшную положу маску и забуду, а потом вспомню, взгляну в упор и
умру. Ты веришь?"
Целый год не вспоминала она про африканскую маску, меняла скандальные
одежды, пила и пела, и мучительный ее дар все так же не находил себе места,
а потом она умерла - трезвая, в нищей своей каморке, у зеркала, подернутого
белой накипью, - без всякой причины умерла, просто от смерти, упав на стол
лицом, раскрашенным в красное и черное. Как каторжник сквозь железные прутья
исторглась, обдирая душу.
Мир тебе, пьяный клоун, не забудь меня здесь, на острове.

Мгновение

В ту осень у девочки начала подниматься грудь, и она замкнулась в себе,
прислушиваясь к тому таинственному, что звучало в ней, подчиняя все звуки и
помыслы ее прежней жизни.
Утром девочка пошла в лес по грибы, а их много было той осенью, полной
смирения и тишины. В легком шелесте леса шла девочка, изредка нагибаясь к
грибам, а позади, на даче, ждали ее раскрытые учебники и предавались своим
старым и тихим мыслям ее родители.
Тут случилось, что лес преобразился внезапно и замер, зеленое перед
девочкой стало изумрудно и каменно, как изваяние, и желтое стало оранжевым,
а красное - как застывшее пламя. Словно в страшной сказке оцепенела
девочка - цветной и каменной - и, не выдержав, обернулась и в шаге от себя
увидела мужчину.
Он был неподвижен, и алебастровым казался его бескровный лик, в котором
ожили и распахнулись глаза. Никогда прежде не встречала девочка таких глаз и
чувствовала, как они втягивают ее в себя. Оно становилось прекрасным, это
обращенное к ней лицо мужчины, и девочка не могла оторвать от него взгляда,
и мир исчез для нее, и все ее существо заполнил голос, протяжный и властный,
как зов рога.
Мужчина звал ее за собой, звал навсегда, и девочка затряслась в ужасе,
в отрицании влекущей ее непреодолимой силы. Тогда мужчина протянул
негнущуюся в локте руку и медленно разжал пальцы. Нестерпимый металлический
свет плеснул с ладони и обжег девочку.
Она зажмурилась, а когда, мгновение спустя, раскрыла глаза, никого