"Питер Нейл. Суд Эрлика ("Конан") " - читать интересную книгу автора

большинстве своем - оседлые, как деревья, пустившие корни. Где бросили
зернышко, там оно и растет... - В такой поздний час, в ночной тиши любого
человека даже привычного больше орудовать мечом, нежели словами, поневоле
тянет на философствования... - А другие люди, он говорил, - навроде
перекати-поля, нигде не задерживаются подолгу. Вот и я как раз из таких.
- А давно ты служишь в Туране? - Хаджиб любил поболтать... да и как еще
скоротать время на кажущемся бесконечным ночном дежурстве?
О себе он успел рассказать северянину все: и то, что он третий сын в
семействе потомственных стражников дворца эмира, и то, что отец его болеет,
ибо от ветра прилетающего из хорайской пустыни, начинают ныть старые раны,
полученные в боях за Эссаир в те времена, когда они еще враждовали с
соседним княжеством - Мундаром. Приграничные стычки прекратились, лишь когда
свою дочь Таммузу мундарский эмир выдал замуж за Дауда, - так двое
правителей порешили прекратить сию бессмысленную вражду, чтобы наследник,
родившийся от этого брака, унаследовал и объединил под своей рукой оба
княжества...
Впрочем, вопросы высокой политики мало интересовали простого стражника.
Куда больше Хаджиб был озабочен тем, что его собственная сестра, Миртаз,
вступает в женский возраст, и семейству нужно готовиться принимать сватов и
собирать девице приданое...
Слушая всю эту болтовню, Конан лишь рассеянно кивал. Ему, человеку
бессемейному и не обремененному никакими близкими отношениями, все это
казалось далеким и малоинтересным. Он не мог даже вообразить себе, со всем
пылом и нетерпением юноши, которому едва минуло двадцать пять зим, - с какой
стати люди взваливают на себя такую ношу, что заставляет их отказаться от
вольных странствий и осесть на одном месте, погрузиться в унылую тоску
рутинной жизни, обречь себя до самой смерти ходить по одним и тем же улицам,
видеть вокруг одни и те же лица... Сам он от такого существования зачах бы в
считанные дни, точно дикий зверь, запертый в клетке...
- Я перекати-поле, - вновь повторил он Хаджибу. - Где есть возможность
подзаработать, где нужен крепкий меч и рука, уверенно держащая его, - туда я
и иду. Был гладиатором в Халоге, промышлял в Заморе... теперь вот нанялся в
гвардию Илдиза. - Он задумчиво поскреб подбородок. - Поглядим, что из этого
выйдет. Не могу сказать, что мне по душе тянуть солдатскую лямку. Слишком
много начальников вокруг, и каждый норовит указать, что тебе делать и как.
Если найду себе занятие получше - сразу брошу это дело!
- Ну, у нас в Эссаире все же не то, что в гвардии у Илдиза, - резонно
заметил дворцовый стражник. - И сам эмир тебя привечает...
В этих словах не было слышно ни зависти, ни подковырки, и потому Конан
лишь безразлично пожал в ответ плечами. Эссаирский правитель был ему по
душе: крепкий вояка, чьи боевые подвиги, правда, остались в далеком
прошлом... Но эмир сохранил честь и достоинство, подобающие солдату, не
обрюзг, не разленился, предавшись роскоши, и за это северянин уважал его.
Кроме того, эссаирских гвардейцев не донимали бессмысленной казарменной
муштрой, и отношения между начальниками и солдатами в войске были хоть и
строгими, но скорее отеческими, так что понятным становилось желание Конана
задержаться в этих местах подольше. Хотя рана его давно уже зажила, он пока
и не заговаривал о возвращении в Аграпур.
Однако когда он поделился этими своими мыслями с напарником, тот широко
ухмыльнулся и как-то двусмысленно хохотнул.