"Питер Нейл. Суд Эрлика ("Конан") " - читать интересную книгу автора

- А только ли в этом дело, приятель? Уж не некие ли черные глазки, так
страстно глядящие на тебя, тому виной?... И не алые ли губки, что улыбаются
так призывно?...
Конан не сразу понял, о ком говорит Хаджиб, но когда смысл слов
стражника дошел до него, северянин нахмурил брови.
- Ты слишком много треплешься, парень. Если во рту у тебя языку
чересчур просторно, то я могу вбить тебе в глотку пару зубов, чтобы не
болтал чепухи...
Тон его был довольно резким, но Хаджиб, похоже, ничуть не обиделся.
- Тебя никто не подозревает ни в чем неподобающем! Эрлик свидетель, я
знаю, что ты предан нашему эмиру, северянин... Мы все были бы рады, если бы
ты надумал наконец бросить службу в Аграпуре и нанялся к нам - хотя бы на
время. У нашего господина нет причин не доверять тебе. И все же согласись,
эти мундарские красотки так восхитительны...
Мундарские красотки - по крайней мере, одна из них, - и впрямь радовали
глаз любого мужчины; и к тому же не один Хаджиб, но и все его приятели вот
уже добрых пол-луны не уставали подначивать киммерийца, а все из-за того
происшествия на пиру!..
И что только нашло в тот день на эту женщину?!

* * *

Пир был устроен эмиром Даудом в честь спасения своей возлюбленной
супруги из лап похитителей. Конан, в то время еще не до конца оправившийся
от раны, оказался на празднестве одним из почетных гостей. Помимо него,
присутствовала вся эссаирская знать, высшие военачальники, - но также
правитель не почурался пригласить и простых солдат, из тех, кто особенно
отличился в этом походе.
В просторном зале для пирующих были приготовлены низкие ложа, на
туранский манер. Между столов отплясывали под зажигательные мелодии
танцовщицы, расхаживали фокусники, демонстрировали свое искусство
акробаты... да и сами гости не сидели на месте: перемещались от одного стола
к другому, общаясь то с одним, то с другим знакомым. Конан ни на миг не
оставался в одиночестве. Сказать по правде, молодому наемнику привычнее и
приятнее было бы общество таких же простых вояк, как он сам, с кем можно
было бы поделиться воспоминаниями о походах против козгаров, о жарких битвах
и неурядицах, поджидающих всякого бойца в его полной превратностей жизни...
Но поскольку сам эмир особо выделял молодого северянина, то волей-неволей и
знать была вынуждена следовать его примеру.
Несомненно, киммерийцу было вовсе не по душе, что эти знатные господа
пялятся на него, точно на ярмарочного медведя, втихомолку обсуждая его
мускулы, стать и немалый рост. Они как будто покупали его, точно породистую
лошадь... Он едва сдерживался, чтобы не затеять ссору, и лишь почтение к
сединам эмира Дауда заставляло его укротить свой горячий нрав.
В особенности двое из гостей стали для него причиной лютого гнева.
Дородный жрец Эрлика, - бритый наголо мужчина в просторном огненно-алом
одеянии, с брезгливо поджатыми губами и близко посаженными темными глазами,
смотревшими на мир враждебно и надменно; а также сморщенный человечек с
крючковатым носом, столь увешанный драгоценностями, что едва не до земли
склонялся под тяжестью собственных одежд... позднее кто-то сказал