"Николай Алексеевич Некрасов. Двадцать пять рублей " - читать интересную книгу автора

т. д., а грудь смело можно было принять:

За чашу благ, в которой слито -
Все, что небесного забыто
В юдоли плача и сует!

Я решительно опровергаю мнение некоторых журналистов, что любовь бывает
только однажды. Доказательство тому Дмитрий Иванович. Уж он ли не любил,
нежно, пламенно! И что ж? Он вторично влюбился. Душа его наполнилась этим
ликующим пламенем, которое жжет и мертвит, бьет и гладит, а всего ужаснее -
занимает такую большую квартиру в сердце и так бессовестно в нем
хозяйничает. И вот он запел:

Стеариновые плечи,
Беломраморная грудь,
Брилиянтовые речи -
Обольстительны вы суть!

И так далее, сорок строк, каждая из двух слов: существительного и
прилагательного. Он начал осведомляться о царице души своей. Оказалось, что
она, по имени Марья Ивановна, бедна, живет с матерью на Васильевском острову
и кормится рукодельем. Сколько тут поэзии! "Она сама будет штопать мне
носки... о поэт! сколько ты высок над толпою и как завидна твоя участь!" Так
говорил сам себе Дмитрий Иванович. Здесь кстати заметить, что с того дня,
как он выдал поэму, он иначе не звал себя, как поэтом, и приказал слуге на
вопрос: "Кто твой барин?" - отвечать: "Поэт". Вскоре Дмитрий Иванович
познакомился с матерью своей любезной и ей признался в пламенной любви; она
не отвергла его, и счастливый Дмитрий Иванович написал стихотворение под
заглавием "Первая любовь". Была и прежде любовь, ну, да ту - не в счет: не
поднести же любезной вторую любовь!
Однажды они сидели на диване рука с рукой. Матери не было дома. Марья
Ивановна делала ему отчаянные глазки, какого-то особенного рода: зрачки у
ней закатывались под лоб, а сиял один белок, во всей неподдельной красоте
своей. "Чудная женщина! - думал Заедин.- Все в ней особенное!" Мало-помалу
они сблизились: рука его обхватила стан ее, уста их встретились.
Вдруг в комнату вбежали две старухи.
- - Боже мой! какой срам, позор! Вы, сударь, целуете, обнимаете мою
дочь. Я этого никому не позволю, кроме ее жениха. Вон, срамница, вон! прочь
от моего дома! Вы, сударь, мараете честь бедного семейства... обольщаете...
- - Клянусь, что я виноват только в том, что поцеловал вашу дочь! -
воскликнул Заедин.
- - Поцеловал... знаем мы вас... обольщать невинных девушек. Стыдно,
сударь... стыдно... Вон, негодное детище! - Старуха зарыдала и начала
выталкивать свою дочь.
Марья Ивановна бросилась к ногам Дмитрия Ивановича.
- - Батюшки, страхи какие! По-нашему, честный человек должен был бы
жениться после того,- произнесла товарка матери.
- - Да, есть в них честь, дожидайся! Что же ты ждешь, негодница, пошла
вон!
Девушка рыдала и обнимала колени Заедина.