"Николай Алексеевич Некрасов. Необыкновенный завтрак " - читать интересную книгу автора

мещанин, рябоватое лицо которого, пылавшее справедливым, по-видимому,
негодованием, очень живо напоминало голландский сыр. Губы его, немножко
раскрытые, выказывали ряд гнилых, черных зубов, как у большой части купцов,
торгующих фруктами...
- - Надуванция-с, господа! - сказал он, приветствуя каждого из нас
мещанским поклоном.- Чистая надуванция!
- - Вестимо,- подхватил чернобородый мещанин, протеснившийся чрез толпу
к своему товарищу.- Не хочется денег платить!
- - Молчите вы, свиньи! - с гневом воскликнул сотрудник.- Не с вами
говорят. Пошли вон.
- - Пойдем, как деньги получим... обещал сегодня, так сегодня и
заплати... дверь заперта, ну так, в то место, через форточку заплати...
При слове "через форточку" сотрудник вздрогнул.
- - Сумма невелика,- продолжал рыжебородый,- пролезет! Двадцать три
рубля семьдесят три копейки...
- - Да мне осьмнадцать рублев.
- - Итого... Мещанин стал считать...
- - Ничего!- воскликнул сотрудник грозным голосом.- Сегодня решительно
ничего! Завтра...
- - Спасибо! Покорнейше благодарим-с. Вот, господа,- продолжал мещанин,
обращаясь к нам,- рассудите, господское ли дело? Приятелем нашим прикинулся.
Каждый день в лавку зайдет. "Куда-с идете, Павел Степаныч?" Да вот надобно
деньжонок получить, говорит, пьесу новую сочинил, и пойдет рассказывать, и
про Асенкову, и про театр, и про ахтеров,- заслушаешься, такой краснобай...
поневоле дашь, в то место, полфунтика сыру швейцарского в долг... либо
осьмушку чайку!.. Спасибо, говорит, благодарю, отдам с благодарности!". Вот
только пьесу мою сыграют: три тысячи, в то место, говорит, получу... "А что,
хороша пьеса? - спросишь его.- Насчет трагеди, чувствительное, или так
просто камедь?" Разное, говорит, да и ну пересказывать, а сам то и дело -
отпусти того, другого, десятого. Отпусти стеариновых свеч: при сальных,
видишь, не пишется! Не все равно, бумагу переводить!.. Вот, судари мои,
отпустим и свеч. Он все сидит, вон нейдет, да и нам весело с ним: таким ведь
хорошим человеком прикинулся, словно ахтер.
- - Все равно, что сочинитель, что ахтер,- заметил чернобородый.
- - Пьет с нами чай, ест всякий деликатес: изюмцу отведает,
черносливцу, орешков, набивает пузо, словно сроду сластей не видал, а сам, в
то место, все говорит, говорит... И камплетцы разные распевает. У меня
братан, знаете, старший больно охоч до театра... вот он к нему баснями-то и
подлещался...
- - Замолчишь ли ты, дурак,- с гневом вскричал сотрудник.
Мещанин, догадавшийся по движению рук сотрудника об опасности,
угрожавшей его бороде, отскочил от форточки и, злобно улыбаясь, воскликнул:
- - Небось совестно стало! Покраснел, словно чайник... Дурак... я,
видишь, дурак... а брата моего... у меня, господа, брат уж точно дурак,
умалишенный, и в дела ни в какие не входит... только слава, что старший...
брата моего, в то место, умником звал: вы, говорит, имеете образованный
скус... а сам ест пастилу... мне приятно знать ваше суждение-с об моей
камеди... я вам, говорит, в то место, билет принесу... позвольте взять
сардинок коробочку...
Сотрудник газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа, вторично