"Геннадий Андреевич Немчинов. Это была весна (Повесть) " - читать интересную книгу авторадеревянную школу на крутом берегу речки Цны, куда он ходил во второй
класс... Да ведь он навсегда ушел от всего этого! Он никогда никого не увидит в Зеленом Городке! И слезы закипали в глазах, и в груди что-то невыносимо теснилось, болело, и хотелось все время оглядываться назад, в благословенную даль, где лежало все оставленное, привычное, осязаемо кровное. Но Лешка за эти годы многое узнал и понял, и крепился сейчас изо всех сил, чтобы, не дай Бог, и впрямь не заплакать. Пеструха в Зеленом Городке тоже оставила привычный кров и скудную, но ежедневную пищу; поначалу она все мычала, оглядывалась, шла неуверенно и безо всякой охоты, но вдруг с ней что-то произошло - и коровушка опередила Евдокию Васильевну и Лешку, зашагала сноровисто и бодро, сама находя старую дорогу и вглядываясь вперед с уверенной готовностью идти и идти. - Ах ты матушка... - растроганно сказала мать. - Ведь все припомнила. Ну, веди нас домой, веди, кормилица!.. И вот, значит, еще одна деревня на пути к дому. - Ну что, пошли, сынок, попросимся ночевать, найдутся добрые люди, пустят... И в ту же минуту их неподвижная группа - Пеструха посредине, мать слева, Лешка справа - обрела движение. Они начали спускаться в низину почти неприметной дорогой - ходить, ездить было тут, как видно, некому. Низина замерцала, запереливалась перед глазами розовыми, рыжими, лиловыми пятнами - еле приметное последнее солнышко просочилось сквозь густоту весеннего воздуха. Мать и Пеструха пошли прямо, а Лешка, чтобы хоть немного порадовать себя, припустил самой низиной напрямик, благо наст был крепкий, он так славно, с твердым, надежным уханьем похрустывал под ногой. эта желтизна все усиливалась, становилась едкой, сочившейся свежими окоемами; наст стал подрагивать под ногой, под ним была явная пустота, и это прибавляло уже немножко тревожившего интереса; Лешка обернулся к матери и хотел ей крикнуть, как тут хорошо бежать. Он успел увидеть два темных, движущихся на фоне белой равнины силуэта - мать и Пеструху - а от подножья холма, где была деревня, наплывал на них и темный, и в то же время расцвеченный закатом воздух. И в ту же минуту раздался страной хруст - сначала этот хруст послышался внизу, у ног, и вот он бьет уже прямо в уши! Еще не успев ничего сообразить, Лешка как во сне раскинул руки - и это-то спасло его; боль сначала отдалась в плечах, потом во всем теле - острая и мгновенная, разящая боль - и лишь затем жуткий холод обволок все тело. Лешка еще и не понял даже, что он в воде, а мать уже бежала к нему с тонким нечеловеческим вскриком, который, раздавшись, все никак не мог остановиться, так и тянулся за матерью, жестоко подгонял ее. Лешка уже барахтался, его ноги, не в силах нащупать никакой опоры, болтались под водой, лед под ним прогибался и хрустел, ржавая вода хлынула на него - и в эту-то минуту прямо перед ним оказались широко раскрытые, с набухшими кровавыми жилками от усилий и страха глаза матери. Но почти сразу же лицо матери изменилось: ее многолетняя привычка сталкиваться в своей неустроенной жизни со смертельно опасными минутами и днями взяла верх. Глаза приняли просительное выражение, страх исчез. - Ну, сынок, потерпи... Я сейчас, я здесь... Ты только держись спокойней, не бултыхай ногами-то - просто держись, и все... Ты держись, я счас... счас... |
|
|