"Александр Немировский. Я - легионер (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

актер пел:

Обезьянка, поклонись,
Покажи бесплатно,
Как знамена Красса царь
В Рим вернул обратно.[51]

Но вот на помост вышел Перценний. Наш VIII легион встретил появление
своего любимца одобрительными возгласами. Соседи молчали. Их удивило, что
новый артист в простом солдатском плаще, а не в яркой одежде, как другие.
Перценний подошел к самому краю помоста и сказал:
- Многие здесь знают меня. Я не актер. Я воин восьмого легиона.
Говорят, что я умею говорить разными голосами...
Смех. Крики:
- Давай, Перценний!
- Говорят, что для актера важнее всего воображение, - продолжал
Перценний. - Вот я и представил себе, что к нам в лагерь прибыл Марк Туллий
Цицерон,[52] да будут к нему милостивы небожители.
Я насторожился. Это что-то новое. Конечно, Цицерон - великий оратор,
это признавал и Август. Но Цицерон был врагом Августа и убит по распоряжению
триумвиров. Цицерон в солдатском лагере! Ну и придумал!
Перценний сделал движение рукой. Край плаща закинут на плечо. Гордый
поворот головы. Глаза сверкают. Да, это чудо искусства! Не было ни одного
человека в многотысячной массе, кто бы не поверил превращению. Цицерон жив.
Солдат не отрубил ему голову. А презренная Фульвия, жена Марка Антония,[53]
не протыкала вилкой язык, произносивший филиппики! Цицерон бессмертен, как
бессмертны разум и возвышающее душу, гордое, не склоняющееся перед насилием
человеческое слово.
- До каких же пор вы, дикие звери, будете злоупотреблять нашим
долготерпением? - начал Перценний. - Даже варвары, что за Данувием,
мягкосердечнее вас. Вы превратили нашу жизнь в сплошное мучение, вы не даете
нам покоя ни днем, ни ночью. Долго мы терпели из малодушия. Старики, мы
совершили по тридцать, по сорок походов и почти все изувечены. Кто в
отставке, и для того служба еще не кончена, его оставляют при знамени, и под
другим званием он несет те же труды. А кто переживет все эти бедствия, того
тащат в отдаленные страны и вместо полей дают ему болото или негодный
участок на горе. Военная служба поистине тяжка и жалка: душа и тело оценены
в 10 ассов[54] поденно; за эту сумму должны мы припасать платье, оружие,
палатки, откупаться от жестокости центурионов, от лагерных работ. Свидетель
Геркулес! Нет конца побоям и ранам.
На моих глазах происходило удивительное. Все понимали, что это не
жалкое подражение, не игра, а слова, идущие от самого сердца.
- Ты прав, Перценний! - кричали одни. - Достаточно терпеть!
Другие молча обнажали спины, показывали рубцы или открывали рты с
остатками зубов. Третьи с кулаками подступали к трибунам и центурионам,
растерявшимся от неожиданности и не знавшим, как себя вести.
- Мы страдали при Августе, - продолжал Перценний. - Будет ли нам легче
при Тиберии? Не пора ли нам вступать на службу на определенных условиях?
Каждый должен получать по динарию. Срок службы шестнадцать лет и чтобы нас
не держали потом при знамени и выдавали содержание не гнилыми продуктами, а