"Борис Немировский. Сказки" - читать интересную книгу автора

получилась. Посмотрело на них Чудище, да и, слова худого не говоря, чихнуло
в три глотки. И унесло богатырей, как и не было вовсе. Говорят, зашвырнуло
их аж в Крым. О ту пору в Крыму татары жили, сами себе головы, к тому же все
сплошь в чалмах басурманских. Они, как удел свой получили, так от всех
отделились и хана себе выбрали. Гордились им сперва да поначалу - страсть.
"Наш хан, грят, уж такой хан - всем ханам хана!" А хан-то им на чалмы и сел
- налоги, поборы, гарем опять же... А недовольных - в Бахчисарайскую
степь, Черномор-канал рыть, от материка отделяться, как дяденька-сказочник
Аксеныч планировал. Так и жили. Богатырей-то сначала туда же отправили, как
подозрительных, да позже спохватились - не пропадать же способностям...
Назначили их надзирателями и пахана к ним приставили, его еще по старой
памяти дядькой Беломором величали, заслуженный был кадр. С тех пор, говорят,
стали они остров тот хранить и надзором обходить. А с ними - дядька их
мерзкой. Но это сказочка другая. Авось, расскажем как-нибудь. А наша сказка
продолжается... Ой, беда-беда, када голова худа! Думали мужики, думали, как
от напасти избавиться - ничего не придумывается. Ордена страхо- людине не
надобно, богатырей чихом повалило - зараза, да и только. У некоторых уже и
штаны по швам разошлись - знать, не тем местом думать взялись. И что хужее
всего - стали промеж них такие заводится, которые Чуду-то во как зауважали.
Говорят, мол, хватит-де разброд творить, стране-де нужна твердая лапа. Пуще
всех бояре Бякины разорялись, да еще этот, в очках который. Народ и моргнуть
не успел, а они тебе уж: одни чудетаты, другие чудернаторы, а очкастый, тот
и вовсе подпартивником госбезоюдности оказался. А Чудище еще и поощряет
сверху: - Верной, мол, дорогой идете, товарищи! А демократию вашу я вам,
так уж и быть, оставляю. Жрите ее, как и раньше жрали. Авось, разжиреете.
Ведь демократия - это чего? Это когда сво- бода высказываться. А я такое -
я, может, с вашим мнением и не согласное, но чтоб вы его высказать могли, я
вас прямо убить готово. Я вам, грит, даже свободу вероисповедания оставлю.
Кто исповедаться там хочет сперва, али чего такого - за милую душу.
Присылайте ко мне ваших батюшков, хучь ксендзов, хучь раввинов, только
позаботьтесь менять их почаще, а то кончатся. Тут бы и сказке конец, да
только ведь на то она и сказка, чтобы хорошо заканчивалась. Появилась на
сходе Василиса Микулишна, девица-краса, на плече коса, в саван одевается,
череп оскаляется. Шутка, шутка. Она, Василиса-то, была как раз очень даже
очень - мисс Жмеринка черте какого года, это вам не птичка посидела. - Эх
вы, говорит, мужички-серячки, как же это вы сразу-то не сообразили?
Чудищу-то кого на это самое дело вести полагается? Девицу! Меня, то-есть.
Оно меня своей женой сделать захотит, ну а я - ни в какую. Тогда явится
Иван-царевич, да и спасет меня, а уж заодно и вас. По-оняли? Удивились
мужики - а и правда, как же это мы? Сказки, поди, слушали, Бояну под
гармонь подпевали, а тут - на тебе, опростоволосились... С тем и пошла
Василиса в гору. Как пошла, с месяц ее не видать было. И Чудище народ не
трогало чегой-то, молчало. Только дым с горы коромыслом. А через месяц
является Василиса обратно, злая-презлая, да и говорит: - Тоже мне, монстр!
Да кому он нужен, такой-от муж, ни денег, ни стати, одни лозунги
первомайские. Все, говорит, забудьте, нету его. Улетел, не выдержал. Ну и...
- Василисушка, родная, да как же ты, мать, сдюжила-то? - удивляется народ.
- Как, как... Да так вот. Замуж за него вышла, а оно через месяц и
заявляет: "Все, мол, не могу больше. Это, говорит, у меня только головы -
три, а все остальное-прочее - одно!". Ну и улетел. И живет народ по сию