"Алина Немирова. Оставшийся среди живых." - читать интересную книгу автора

племен, отчего пришли служить Властелину Тьмы - гость не знал. Пирующие
отпускали одобрительные замечания, обсуждали тонкость игры, точность
выражений. А гость молчал, и лицо его оставалось неподвижным.
Потом наступал черед главных развлечений. Они бывали разнообразны и
никогда не приедались ни Владыке, ни сановникам его. Излюбленная забава -
кормежка пауков, живущих в глубоких норах: затолкнуть туда пышно
разодетого смертника и слушать, как дико кричит он (или она), завидев
подползающую тварь, и как вылетает потом из норы ненужная более одежда -
пустая скорлупа выпитого яйца... Увы, кормить восьминогих чаще одного раза
в месяц не следовало, да и ходить далеко приходилось. В трапезной
устраивали и другие зрелища. Недурно смотрелись схватки между ослепленными
воинами; а с появлением строптивого Нольдора Владыка завел новый обычай:
принаряженные орки-палачи показывали здесь же, в зале, свое сложное
искусство. И так же, как обсуждали пение менестрелей, оценивали Высшие со
знанием дела работу их, иногда даже рукоплескали; а гость, сидевший по
правую руку Владыки, молча, не шевелясь, смотрел на все это.
Каждую жертву перед началом представления обводили вокруг стола; женщины и
мужчины, все они были эльфами, все красивы и молоды с виду - изысканное
зрелище! И особая тонкость заключалась в том, что их возвращали еще живых
в подземелья, чтобы успели обо всем рассказать своим.
И они рассказывали, слабея, тратя последние капли жизненной силы, забывая
о боли - рассказывали, что по правую руку Хозяина подземелий, как почетный
гость, сидит Нольдор, видимо, из рода Феанора, свободный (при оружии!),
пьет вино и даже не отводит взгляда, когда истязают его соплеменников.
И они умирали, проклиная отступника и предателя, даже не подозревая, что
предатель этот умирает с каждым из них, что душа его обливается кровью и
отзывается отчаянным криком на каждое движение палачей, но тело, незримо
скованное, не повинуется ему; он зовет, он молит: услышьте, сумейте
прочесть мои мысли! Напрасная надежда. Синдары никогда не были сильны в
этом умении, а боль и ненависть воздвигла между их помыслами несокрушимую
стену...

* * *

Да, хозяин подземелий не бросал слов на ветер: он знал толк в пытках и
мучениях. Все было рассчитано точно. Аннаэлю не оставалось ничего иного,
как перейти к Врагу на службу. Главное - дать плоду дозреть. И когда пир
кончался, кто-нибудь из Высших брал Аннаэля под локоть, точно старого
приятеля, выводил из зала, и не успевала еще дверь за ними закрыться, как
наваливалось мутное забытье, и Аннаэль не осознавал, где проводит время
между пирами и сколько утекает этого времени. Открывая глаза, он видел
знакомую комнату Этир, а в ней - Высшего, и слышал неизменный вопрос:
- Не желаешь ли ты встретиться с Владыкой и что-либо сообщить ему?
- Нет,- отвечал Аннаэль столь же неизменно, и тогда женщина, звеня
эльфийским серебром, молча подавала ему поесть, и он ел - нехотя ел, не
мог отказаться - и шел с Высшим на новый пир... Воля и разум его
оставались свободными лишь в те несколько мгновений между пробуждением и
ответом на вопрос. А потом все затопляли ужас, стыд и боль предстоящего
испытания.
Девять раз повторялось так. На десятый Аннаэль вдруг сказал: