"В.И.Немцов. Параллели сходятся " - читать интересную книгу автора

Потом уже в зрелом возрасте, бывая в разных странах, я заходил и в
католические базилики, в протестантские кирхи, мусульманские мечети,
буддийские, индуистские храмы, еврейские синагоги и, наконец, пошёл к
заутрени в христианский собор в Пловдиве, в Болгарии. И может быть,
вспомнив о своих детских впечатлениях от заутрени в Туле, понял, что во
многом здесь привлекает хорошо срежиссированное зрелище, а в Пловдиве,
например, и весёлое развлечение. На церковном дворе, после возгласа
"Христос воскресе" ребята и девчата вытащили из карманов и сумок крашеные
яички и начали игру. Чья скорлупа крепче? Стук, треск, весёлый смех, и, как
говорится, "никакого благолепия". Ничего странного, я уже был подготовлен к
этому с детства.
Итак, я назвал в числе своих воспитателей книги, отцовский атеизм,
который укрепил во мне веру только в собственные силы, без упования на
всевышнего, что в становлении характера подростка сыграло очень важную
роль.
Моё революционное сознание крепло исподволь. Отец не навязывал мне
своих взглядов, но ведь были же газеты и книги. Особенную роль в
становлении моего революционного сознания сыграл выдающийся революционер и
трибун Григорий Наумович Каминский. Он был тогда секретарём губкома. Имя
его часто упоминал отец, но я Каминского видел только на трибуне, обычно у
дома имени Карла Маркса. Он выступал перед частями Красной Армии,
отправляющимися на фронт, на митингах, где призывал рабочих Патронного и
Оружейного заводов удесятерить усилия и обеспечить фронт оружием и
боеприпасами.
С высоко поднятой рукой, с развевающимися курчавыми волосами, голосом,
полным революционной страсти, Каминский призывал:
-- Патронники, оружейники...
И казалось, что тысячи людей были покорены его темпераментом, могучей
силой убеждённости, что отражалось на его прекрасном вдохновенном лице. И
это не только казалось. Можно было почти физически ощущать, как тянутся к
нему в едином порыве сердца рабочих.
Я слышал многих ораторов, но речи Каминского оставили в сознании
неизгладимое впечатление. Именно тогда я почувствовал действенную силу
живого человеческого слова, и, может быть, отсюда берёт начало моя
публицистика.
В те времена не существовало радиоусилителей, но какой могучей силой
должны были обладать слова, несущиеся над притихшей площадью, слова
революционного призыва такого несравненного агитатора, каким был Каминский.
Потом, когда услышал Луначарского, Маяковского и других пламенных
трибунов, я окончательно убедился в гипнотической силе живого, звучащего
слова.
Об искусстве живого слова у нас ещё пойдёт разговор, а пока возвратимся
к тому времени, когда я мог лишь восхищаться оратором на трибуне и боялся
даже подойти к ней.
Умер отец, и жизнь начала проверять стойкость моего характера. Вместо
того чтобы уехать к матери в Москву, я принял решение остаться в Туле
заканчивать девятилетку.
А потом что? Мне было уже пятнадцать лет, и я не мог обременять мать
лишними заботами -- ей и так трудно с двумя младшими дочками. Тогда губком
партии командировал меня на рабфак. Ради памяти отца сделали такое