"В.И.Немцов. Параллели сходятся " - читать интересную книгу автора

книги. И если в полудетских стихах проскальзывали есенинские интонации, то
они никак не противоречили моему атеизму. Кстати говоря, в отличие от
некоторой части литературной, да и не только литературной, молодёжи тех
лет, когда после трагической смерти С.Есенина появилась болезнь
"есенинщины", у меня исчезли даже и эти "интонации".
Вероятно, здесь я почувствовал активное влияние Маяковского после его
стихов, посвящённых смерти С.Есенина, а потом это влияние укрепилось, когда
прочитал его статью "Как делать стихи?".
Исчезли у меня не только "интонации", но и вообще стихи. Я их больше не
писал, хотя и вращался в литературной среде. В ту пору на литературном
отделении в I МГУ учились вместе со мной такие известные поэты, как
М.Светлов, Н.Дементьев, Д.Алтаузен, М.Голодный, А.Ясный.
Видимо, тогда я понял, что "делать стихи", хорошие и нужные, о которых
писал Маяковский, не умею, и никакой университет этому не научит. Так же
как он не научил и моих товарищей, с которыми почти ежедневно встречался в
университетских аудиториях. Все они пришли туда уже сложившимися поэтами, и
мне далеко было до их мастерства.
Правда, и в университете, в так называемой коммунистической аудитории,
на литературных вечерах я выступал в числе самых разных поэтов, но, как и
раньше, прекрасно понимал, что мои плохонькие стишки принимаются аудиторией
лишь потому, что читал я лучше других выступающих. Так бывало и на заводах
и в воинских частях, куда приглашали поэтов. Не помню, где и когда это
произошло, но как-то на одном из заводов во время выступления в цехе вдруг
почувствовал к себе такое отвращение, что еле закончил читать свой первый
стишок. Люди работают, через час снова включат станки, чтобы делать
полезные, нужные народу вещи. А ты что делаешь? Стишками пробавляешься?
Никому они такие не нужны. А ведь тебе уже скоро двадцать. Стыдно!
Не хотелось слушать своих товарищей -- поэтов, мастеров,
профессионалов. Зачем? Чтобы лишний раз почувствовать своё ничтожество?
Незаметно вышел из цеха и на заводском дворе задержался возле доски
показателей социалистического соревнования. Тогда было принято определять
успехи цехов или бригад наглядными рисунками. На первом месте изображался
самолёт, далее -- автомобиль, или паровоз, велосипед, верблюд, черепаха.
Под каждым рисунком -- фамилии бригадиров. И я подумал с горечью, что меня
бы следовало посадить на черепаху. Благо место оказалось свободным.
А время действительно летело быстрее самолёта, и никто не хотел
плестись в хвосте. Страна уже достигла в народном хозяйстве довоенного
уровня, но уровня отсталой аграрной страны. По объёму промышленной
продукции мы занимали пятое место в мире. XIV съезд партии поставил перед
народом задачу индустриализации страны. Нужно было хотя бы приблизиться к
передовым странам Европы по добыче металлов, угля, нефти, производству
электроэнергии. По ленинскому плану электрификации уже была построена
Шатурская электростанция, затем электростанции в Ташкенте, Ереване,
Волховская гидроэлектростанция, утверждён проект Днепрогэса. Началось
строительство Ростсельмаша, Турксиба... Вся страна жила индустриализацией.
Этой главнейшей задаче были посвящены не только газетные страницы, но и
романы, стихотворные сборники, пьесы. Трудовой энтузиазм всколыхнул страну.
В университете появились первые крикуны-троцкисты. Выступая на
комсомольских собраниях, они доказывали невозможность построения социализма
в одной стране и всячески порочили ленинский курс партии на