"Збигнев Ненацкий. Я - Даго (Dagome Iudex #1)" - читать интересную книгу автора

ребенком, провел суровую зиму в лесной берлоге совсем один - при виде его,
поскольку он был сыном Бозы, убежала страшная волчица. На самом пороге
юности убил он и Лесного Человека. Так что пуща не пугала его так, как
иных, "лесные шорохи" были для него так же понятны, как и людской язык.
Через лес вело несколько дорог, пробитых колесами купеческих
караванов, время от времени тянущихся с Запада на Восток, чаще всего в край
эстов. Даго выбрал самую неприметную, то есть редко используемую,
поскольку, скорее всего, она не вела в какое-нибудь большое городище или
селение. Людей следовало опасаться сильнее, чем волков, в чем Даго
вскорости и убедился. Через несколько часов путешествия, перед каким-то
поворотом белый жеребец вдруг остерегающе фыркнул, и Даго понял, что тот
почуял либо хищного зверя, либо человека. Он незамедлительно спрыгнул с
коня, позволяя лошадям идти дальше самим, сам же, вооружившись лишь круглым
щитом и коротким мечом, отскочил в сторону, в заросли лещины. После этого
он бесшумно и осторожно зашел сзади за тот самый поворот, как раз в тот
момент, когда двое одетых в волчьи шкуры воина хватали его лошадей за узды,
с беспокойством высматривая всадника. Даго ударил на них без всякого
предупреждения. Два раза только взмахнул он своим Тирфингом, снося им
головы. Вновь исполнилось заклятие Одина - на тропе остались два
дергающихся в конвульсиях тела. Даго забрал одну волчью шкуру, вскочил в
седло и повел трех лошадей дальше, через самое сердце пущи, сквозь самую
чащобу, хотя из-за этого двигался очень медленно, и целый день атаковали
его громадные слепни. "Винд, Виндос", - ласково шептал он тогда белому
жеребцу, что на языке кельтов означало "белый", ведь, раз жеребец был
куплен у кельтов, как уверяли саксы, кельтский язык коню был ближе всего.
Но белый жеребец продолжал проявлять к нему враждебность. Когда Даго
подходил к нему, он прямо трясся от гнева, скалил зубы и пробовал укусить,
будто волк, или же подымался на задние ноги, чтобы передними раздавить
человека. Он кусал и двух других лошадей и, сопротивляясь, шел последним,
привязанный длинным поводом к вьючной лошади. От великанши Зелы Даго
научился языку тела, что был древнейшим из языков; с помощью его люди,
якобы, общались не только друг с другом, но и с животными. И тогда Даго
заговаривал с жеребцом мягкими движениями ладоней, легкими наклонами и
колебаниями туловища, применяя игру взглядов и улыбок - только это помогало
мало. Гордыню белого жеребца пытался он сломать, моря его голодом; но на
каждом постое сам кормил его с рук горстями овса, что был у него в одном из
кожаных мешков. Иногда Даго вспыхивал гневом, и тогда долго осыпал Виндоса
проклятиями на языке франков, ромеев, склавинов и аскоманнов, грозил, что
перережет коню горло, переломает ноги, а в грудь вонзит ужасный свой
Тирфинг. Размякло ли от этого хоть на миг сердце белого жеребца, затлела ли
в сердце его искра любви? Этого Даго не знал, а проверить боялся, поскольку
это могло означать сражение не на жизнь, а на смерть. Он полюбил Виндоса с
первого же взгляда и желал его как самую прекрасную женщину, когда же белый
жеребец предупредил его об опасности, любовь лишь усилилась. А всё, может,
потому, что и его самого в течение многих лет за светлые волосы и белую
кожу когда-то называли Белым. Лишь потом из-за желания властвовать, он дал
себя окрестить и принял имя Дагоберт. Но, поскольку не верил он Богу,
позволившему замучить себя на кресте, то просил называть себя Даго, что и
принялось. У ромееев, да и у франков, много было таких, что подобно ему
вроде и осеняли себя знаком святого креста, но в глубине души верили в