"Збигнев Ненацки. Великий лес (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

Почему только теперь Эрика сказала ему просто в глаза, что те
постельные дела просто наводили на нее тоску и она решила уйти к такому, кто
был в мужских делах значительно более слабым, но зато умел любить. А ведь
Юзеф Марын тоже по-своему ее любил и время от времени влезал на нее на
несколько часов, чтобы доказать ей это. К сожалению, как выяснилось, он
ничего не доказал и даже - как это тоже выяснилось - действовал во вред
себе. Как было на самом деле, он не знал, а спросить было не у кого, не у
того же сопляка наверху, который мучил жену от заката до рассвета на
скрипучей кровати.
Однажды Марын вернулся в лесничество на загнанной лошади. Он зря пустил
ее в галоп в душном, разогретом под весенним солнцем лесу, но, неизвестно
почему, у него вдруг появилось предчувствие, что в лесничестве, в щели под
дверью, его ожидает какое-то важное письмо. Однако под дверью ничего не было
(он не получил ни одного письма с тех пор, как поселился в Морденгах), но у
кобылы бока покрылись пеной. Он вытер ее тряпкой и накрыл одеялом, под
которым спал. Во дворе, где он вытирал кобылу, жена Кулеши, Вероника,
стирала постельное белье в большой лохани, а муж помогал ей развешивать
белые полотна на веревке, натянутой между домом и конюшней. В перерывах он
садился на лавку возле дома и с удовольствием рассматривал высоко обнаженные
бедра жены, которые оголялись еще больше, когда она наклонялась над лоханью.
Настойчивость этих взглядов не доставляла женщине удовольствия, а может, она
просто стеснялась присутствия Марына. Она два раза что-то сердито буркнула
мужу, а потом сменила место возле лохани так, что муж мог видеть только ее
лицо, а точнее - черные, распушившиеся на голове волосы. Ее застенчивость
словно бы позабавила и еще больше возбудила Кулешу. Он весело сказал Марыну:
- Вы, пане Марын, не похожи на человека, который знает толк в женщинах.
Я советую вам искать женщин с таким задом, как у моей жены. Посмотрите,
потому что именно в вашу сторону она свой зад выставила. Сколько вы у нас
работаете? Три недели, правда? Как-то никакой бабенки вы еще не уговорили...
- Я женат,- объяснил Марын.
- Я догадываюсь,- кивнул головой Кулеша.- Но три недели в лесу без
женщины - это большой срок, пане Марын. Вы об этом не знаете, но я скажу вам
по опыту других лесников, что тех, которые работают в лесу, сильнее тянет к
женщинам, чем других.
Накрытую одеялом кобылу Марын отвел в конюшню, насыпал ей овса, долго
оставался в полумраке конюшни, вдыхая запах конского навоза и бездумно
всматриваясь в маленькое запыленное окошко, и все это для того, чтобы
совладать с раздражением, которое вызывал в нем этот сопляк, и призвать на
лицо профессиональную улыбку, которая здесь ему не нужна, но когда-нибудь
понадобится, и поэтому нужно было постоянно тренироваться, соответствующим
образом складывать мышцы лица, растягивать губы, показывать белые
ровнехонькие зубы (эти зубы поглотили в Лондоне его годовые сбережения).
Марын вышел из конюшни с улыбкой на лице, подсел к Кулеше на лавочку возле
дома, открыл свой плоский золотой портсигар и угостил сигаретой (сигарета
была не из лучших, и должна была быть не из лучших, если Марын не хотел
оставлять здесь следов). Сейчас он уже знал наверняка, что его осторожность
была излишней, эти люди могли заметить в лесу веточку, на которой листья
обгрызла гусеница, молодую сосну, объеденную лосем, но по отношению к людям
они оставались слепыми и недалекими. Отчего - этого он еще не понял. Из
нескольких встреч с ними и разговоров он вынес впечатление, что ему пришлось