"Збигнев Ненацки. Раз в год в Скиролавках (Том 1)" - читать интересную книгу автора

воли.
Художник в раздумье потряс головой.
- Уже третий человек спрашивает меня об этой черепице, - сказал он. -
Неужели у людей в Скиролавках нет больших забот?
- Радуйтесь, что у нас нет больших забот, - заметил доктор. К ним
подошла пани Басенька, неся тарелку с заливными телячьими ножками.
- А может быть, доктор, выйдем на свежий воздух? - повернула она к
Негловичу личико, похожее на мышиную мордочку. - Помните, как хорошо было в
прошлом году?
- И знайте, панна Юзя, - гремел писатель Любиньски, - что люди в
больших городах, хотя будто бы и все понимают, и завидуют нашей тишине,
прекрасным пейзажам и покою, а по сути - пренебрегают человеком искусства,
брезгуют им, считают ничтожеством и. подозревают в какой-то дичи.
- О, да, да, - шепнула панна Юзя, посматривая на тарелку с телячьими
ножками.
И она поискала взглядом доктора Негловича, который, может быть, один в
этой компании предложил бы ей взять холодных ножек, подал уксус, заметив при
этом, что излишек его приводит к анемии. Она представила себе его кладовую,
и сладкое тепло пронизало ее от рта до самых колен, волнующе защекотало в
животе и даже немного ниже, хотя могло показаться, что эти настолько разные
органы, которые у женщин расположены ниже пояса, имеют между собой немного
общего. Она подумала, что спросит об этом доктора, но тут же ей пришло в
голову, что это может показаться ему бесстыдным. Впрочем, она уже объяснила
это себе когда-то по-своему. "Раз что-то расположено близко друг к другу, то
оно должно быть между собой связано". Потому что только после хорошего обеда
ей нравилось заниматься любовью.
"Глупец", - выдала она заключение о Любиньском. "Нахальная девка", -
подумала о пани Басеньке, видя, как та берет доктора под руку и почти
вытаскивает в коридор, где на гвозде висела его шуба. "Тащит куда-то
доктора, а он, наверное, хотел бы попробовать холодца из телячьих ножек".
Пятью минутами позже доктор вышел во двор, одетый в коричневую баранью
куртку мехом кверху и в красивую шапку из барсука. Тут же за ним выбежала
пани Басенька в белом кожушке и в пушистой лисьей шапке, в длинном платье и
туфельках, в которые сразу насыпался снег и заморозил ее маленькие ступни в
тоненьких чулках. Она пискнула, как от боли, но притихла, потому что доктор
обнял ее, и какое-то время они стояли так перед домом, с нежностью в
сердцах. Доктора распирала радость свободного человека, которому каждый день
мог принести неожиданность, а пани Басенька чувствовала, что тяжесть руки
доктора делает ее сильной и такой легкой, что она могла бы, кажется,
взлететь в беззвездную ночь. Грудь ее бурно вздымалась, и она подумала, что
успокоить ее может прикосновение руки доктора, который обнимал ее левой
рукой, но ведь его правая ладонь висела без дела, и он мог бы ею погладить
ее грудь. Но доктор Неглович думал о панне Юзе и ее сладко приоткрытом
ротике. Он уже почти видел, как она сидит в его салоне возле тяжелого
черного стола и с хрустом грызет пластинки нарезанного огурца,
замаринованного с листьями дуба и чуточкой чеснока. И видел по другую
сторону стола себя, засмотревшегося в ее затуманенные наслаждением глаза.
- Хэй! Хэй! - громко крикнул доктор, как бы бросая вызов вечному лесу,
который рос в нескольких шагах за оградой из сетки.
- Хэй! Хэй! - пискливо откликнулась пани Басенька, потому что и ее