"Збигнев Ненацки. Раз в год в Скиролавках (Том 1)" - читать интересную книгу автора

делая то и се для окрестного люда, старался заработать на несколько бутылок
водки. А когда уж доставал эту водку, то закрывался в своем доме, крытом
соломой, и пил в одиночку два или три дня. Время от времени живала у него
какая-нибудь бабенка, такая, которую муж слишком уж побил или из дому
выгнал, ведь Малявка был мужчиной рослым, мускулистым и необычайно сильным.
Даже в возрасте шестидесяти лет он гнул в руках толстые железные бруски, а
доску мог перепиливать, держа ее левой рукой в воздухе, а правой орудуя
пилой. Никогда, однако, он никому не говорил ни слова, а плату за работу
устанавливал, пользуясь поднятыми вверх пальцами. Женщинам, которые его
навещал, а иногда и жили у него, он тоже ничего не говорил, и поэтому от
него уходили к мужьям, из чего следует, что женщина лучше будет битой, чем
приговоренной к молчанию.
В тот день Арон Земба привел свой мотоцикл к кузне Зигфрида Малявки
итак к нему обратился:
- Написано во второй Книге Царств в разделе пятнадцатом: "И отвечал
Эффей царю, и сказал: "Жив Господь, и да живет господин мой царь: где бы ни
был господин мой царь, в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой". Из
баудов ты происходишь, Зигфрид, но твоя жена была из бартов. А книга
Моисеева говорит: "Оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к
жене своей". Напоминаю тебе, что я - представитель бартов, то есть как бы их
король, и отсюда моя смелость, чтобы просить тебя о ремонте мотоцикла.
Потому что по жене своей ты к бартам относишься, а не к баудам, которые
имели отвратный обычай вешаться на виселице, построенной в те времена на
Свиной лужайке за Скиролавками.
На улице был трескучий мороз, но в горне кузницы пылал сильный огонь.
Нагой и черный от дыма торс кузнеца Малявки лоснился от пота, мышцы как-то
странно подергивались у него под кожей. На наковальне у Малявки была
разогретая до красноты толстая пластина, и ударами молота он делал из куска
железа что-то вроде прекрасного листа клена, который заказал у него писатель
Непомуцен Мария Любиньски, чтобы, помещенный на крыше его дома, он указывал
направление ветра. Красно-золотые искры раз за разом сыпались под ноги Арона
Зембы, захватывающей была игра мышц под кожей Малявки, и Зембе показалось,
что он прибыл во дворец легендарного Тора, Одинового сына, о котором
столетия назад рассказывали готы, притеснявшие бартов. Готские воины
применяли мечи, но их бог, Тор, пользовался только молотом, так же, как
кузнец Малявка.
- Настоящий человек, Зигфрид, - говорил Арон Земба далее, - должен
помнить не только о времени прошедшем, но и о времени, давно прошедшем. Мы
должны уважать наши особенности, которые называются тождественностью. Знаю,
что в июле каждого года к вам приезжает Бруно Кривка и учит, как улыбаться
только половиной лица, а половиной лица кривиться, чтобы никто не думал, что
вы всем довольны, но никто и не считал, что вы недовольны. Но не говорит вам
Кривка, которой половиной лица надо улыбаться, а которой кривиться. А вот
если ты отремонтируешь мой мотоцикл, Зигфрид, то я открою тебе, которой
половиной лица надо кривиться. Угнетали нас готы, викинги и мальтийские
рыцари, а ты сейчас, как я слышал, делаешь прекрасный кленовый лист для
чужого человека. Брось эту работу и возьмись за ремонт моего мотоцикла. Если
ты оторвешься от сообщества, скатишься к соблазнам, то тождественность свою
утратишь, а это то же самое, как если бы ты душу дьяволу продал.
Быстрее стали удары кузнечного молота, и Арон Земба, осыпанный