"Жерар де Нерваль. История о царице утра и о Сулеймане, повелителе духов" - читать интересную книгу автора

Второй: "У него нет родины".
Третий добавил: "Это верно".
"Все подмастерья - братья", - снова заговорил первый.
"Все цеха имеют равные права", - отозвался второй.
"И это верно", - повторил третий.
Я понял, что первый из них - каменщик, потому что потом он сказал: "Я
подмешал известь в кирпичи, и от нагрева они рассыплются в прах". Второй -
плотник, он добавил: "Я сделал поперечные балки слишком длинными, и огонь
доберется до них". А третий работает с металлом; вот его слова: "Я принес с
берегов ядовитого озера Гоморра смолу и серу и подмешал их в литье". В этот
миг сверху дождем посыпались искры и осветили их лица. Каменщик - сириец по
имени Фанор, плотник - уроженец Финикии, его зовут Амру, а рудокоп - иудей
из колена Рувимова, его имя - Мифусаил. О великий царь, я поспешил припасть
к вашим ногам: поднимите ваш скипетр и остановите работы!
- Слишком поздно, - задумчиво произнес Сулайман, - видишь, отверстие
уже открывается; молчи обо всем и не тревожь Адонирама, только повтори мне
три имени, что ты назвал.
- Фанор, Амру, Мифусаил.
- Да будет на все воля Божья!
Бенони пристально посмотрел на царя и побежал обратно, быстрый как
молния. Тем временем куски обожженной глины продолжали падать на землю;
подручные заработали с удвоенной силой; корка, закрывающая отверстие, стала
совсем тонкой и засветилась так ярко, словно солнце готовилось восстать из
своего ночного убежища, не дождавшись утра. По знаку Адонирама подручные
отошли; под гулкие удары тот же миг быстрый, ослепительно белый поток
устремился в желоб и заскользил подобно золотой змее, вспыхивающей
серебристыми и радужными бликами, к вырытому в песке углублению, а оттуда
растекся по множеству желобков.
Пурпурный свет словно кровью окрасил лица бесчисленных зрителей на
склонах холмов; в отблесках его вспыхнули темные облака; багровым заревом
окрасились вершины далеких гор. Иерусалим выступил из ночного мрака;
казалось, весь город охвачен пожаром. В мертвой тишине это величественное и
феерическое зрелище походило на сон.
Отливка уже началась, как вдруг чья-то тень метнулась ко рву,
предназначенному для стока жидкого металла. Это был человек; невзирая на
запрет, он решился пересечь русло, которое вот-вот должна была захлестнуть
огненная река. Но когда он ступил туда, поток расплавленного металла настиг
его, сбил с ног, и он исчез в мгновение ока.
Адонирам не видел ничего вокруг, кроме своей работы; при мысли о
неминуемой беде он, рискуя жизнью, устремился к потоку с железным крюком; он
вонзил его в грудь несчастного, подцепил тело, нечеловеческим молотков о
бронзу мастер поднял железную палицу, вонзил ее в почти прозрачную
переборку, повернул и с силой рванул на себя. В усилием поднял его и
отшвырнул, как ком шлака, подальше на берег, где этот страшный факел
мало-помалу угас... Мастер даже не успел узнать своего подмастерья, своего
верного Бенони.
Жидкий металл заполнял впадину медного моря, контуры которого уже
вырисовывались золотой диадемой на черной земле, а между тем тучи литейщиков
с глубокими ковшами на длинных железных ручках по очереди черпали жидкий
огонь из образовавшегося озера и заливали металл в формы львов, быков,