"Юрий Нестеренко. Крылья" - читать интересную книгу автора

рождения она успела уже привыкнуть обходиться без общества других, и после
почти трех лет травли нынешняя спокойная жизнь, отделенная высоким забором
от недружелюбного окружающего мира, вполне ее устраивала.
Ее отношения с мастером Штрайе были поначалу сугубо деловыми. Он,
правда, пару раз расспрашивал ее обо мне, но в остальном их разговоры - если
это слово вообще уместно - касались лишь того, что нужно сделать по дому. Но
как-то раз мама зашла протереть пыль в библиотеке; Штрайе был там, он сидел
у окна и читал. Она не сразу заметила его за книжными шкафами, а заметив,
извинилась и хотела уйти, чтобы прибраться позже, но он остановил ее: "Нет,
Йаната, ты мне не мешаешь. Напротив, ты очень кстати. Подай-ка мне,
пожалуйста, второй том Йирклойа. Он стоит в том углу на третьей полке".
Мама взглянула в указанном направлении, понадеявшись, что нужная книга
выделяется цветом, но, увы, почти все корешки на полке были серо-коричневых
оттенков. Ей пришлось смущенно сознаться, что она не умеет читать.
"Действительно, я мог бы и сам догадаться, - проворчал Штрайе. - Но это
никак не годится для аньйо, ведущей мое хозяйство. - И, прежде чем мама
успела обмереть от страха, что ей сейчас откажут от места, добавил: -
Хочешь, я научу тебя?"
Разумеется, мама согласилась. Так начались их уроки.
Штрайе был приятно удивлен маминой сметливостью и полушутя-полусерьезно
говорил: "Такими темпами мы скоро перейдем и к иностранным языкам!"
Действительно, со временем мама освоила и илсудрумский, тем более что у
нее имелся кое-какой задел - она нахваталась слов от отца за время их
недолгого брака, - но чтение на этом языке давалось ей тяжело, и она,
насколько я помню, никогда не читала по-илсудрумски для своего удовольствия.
Но до илсудрумского очередь дошла позже; в тот год" ей было чему
поучиться и по-ранайски. Естественно, никаких букварей в доме Штрайе не
было, и маме (как впоследствии и мне) волей-неволей приходилось учиться
читать по серьезным книгам, которые хозяин не без умысла ей подсовывал.
Сперва это были исторические труды, а потом, когда она уже вполне освоилась
с чтением и вошла во вкус, в ход пошли и философские сочинения. Штрайе
обсуждал с ней прочитанное, разъяснял непонятные места, иногда откровенно
забавляясь ее наивностью, а иногда, напротив, с большим интересом и даже
удивлением выслушивая ее свежие и оригинальные суждения. Возможно, поначалу
эти занятия и были для него чем-то вроде каприза и развлечения, но со
временем он стал замечать, что ему действительно интересно беседовать со
своей служанкой - что, конечно, было немыслимым еще полгода назад, когда она
была всего лишь неграмотной деревенской простушкой. Порой такие беседы
затягивались до глубокой ночи, до часа, когда багровая Лла льет свой
зловещий свет на притихшую в страхе землю и даже королевские стражи не
выходят на улицу без амулета, отгоняющего нечистую силу, когда с болот
доносится замогильный вой твурков, и тйорлы, слыша его сквозь сон, испуганно
подрагивают ушами и переступают копытами в своих стойлах. Но мама даже не
замечала наступления этой поры, когда, по деревенским поверьям, всякому
добропорядочному аньйо следует спать, дабы рыщущие в ночи духи тьмы не
приметили его душу. Она уже не чувствовала себя скованной в обществе Штрайе,
хотя по-прежнему уходила к себе, когда к тому приходил доктор Ваайне - коего
она все еще стеснялась, несмотря на его жизнерадостный нрав.
Однако эти интеллектуальные посиделки не отменяли ее обязанностей.
Однажды она стирала сорочку хозяина (обычно этим занималась вторая служанка,