"Юрий Нестеренко. Крылья" - читать интересную книгу автора

но в тот день старуха была больна), и ей бросилось в глаза большое
темно-красное пятно на манжете. И хотя она попыталась убедить себя, что это
красные чернила или, может быть, вино, но ее тонкое обоняние неумолимо
подтверждало, что это кровь, и притом свежая. Некоторое время мама стояла,
глядя на манжету и проводя по ней пальцем, затем решилась, опустила рубашку
в таз, вытерла руки и отправилась на поиски хозяина.
Штрайе отдыхал в гостиной. Он сидел в своем любимом глубоком кресле,
вытянув ноги, скрестив руки на груди и полуприкрыв глаза.
- Простите, мастер, - обратилась к нему мама, - вы поранились? Может
быть, сходить за доктором, или я сама могу сделать вам перевязку?
- Поранился? - Он удивленно открыл правый глаз. - С чего ты взяла?
- У вас кровь на рубашке, в которой вы вернулись со службы.
- А, это... Это не моя кровь. Это профессиональное.
- Профессиональное? - Маме очень не хотелось верить в напрашивающееся
объяснение.
- Ты разве до сих пор не знаешь? - Он открыл второй глаз и повернул к
ней голову. - Ну что ж, тогда пора узнать. Я - королевский палач Йартнара.
Мама только тихо охнула и осталась стоять, глядя на него; она не знала,
что сказать. Не то чтобы это стало для нее полной неожиданностью - она давно
подозревала неладное, но прежде гнала от себя эти мысли.
- Да, и вот еще что, - добавил он как ни в чем не бывало. - Раз уж
между нами не осталось секретов... Положение служанки недостаточно прочное,
а тебе и девочке нужна опора. В свою очередь, я тоже не хотел бы однажды
услышать, что ты нашла себе другое место. Так что, полагаю, будет лучше для
нас обоих, если я возьму тебя в жены.
Брачный сезон давно миновал, так что это предложение никак не могло
быть продиктовано вспышкой страсти. Но мама все равно смотрела на него в
полной растерянности.
- Вы... шутите, мастер? - сказала она наконец.
- Нисколько, - ответил он. - Кстати, можешь называть меня Кйотн. Если
ты, конечно, согласна.
- Да... Кйотн, - произнесла она, сама удивляясь тому, что говорит.
Впоследствии мама так и не могла объяснить мне, почему она тогда
согласилась - ведь за мгновения до того этот аньйо вызывал у нее ужас,
затмивший даже воспоминания об их долгих беседах над книгами. Может быть,
она была просто слишком ошеломлена этими двумя откровениями, последовавшими
одно за другим... Скорее, впрочем, тут иное. Она не говорила этого прямо, но
я догадываюсь...
Тот ужас, который она почувствовала, узнав о профессии Штрайе, не был
страхом перед ним, скорее это был страх за него. Она почувствовала острую
жалость к аньйо, вынужденному заниматься столь чудовищным, по ее мнению,
делом, обреченному на вечное отвращение окружающих...
Вообще нет ничего глупее, чем предрассудки по отношению к палачам,
делающим полезную и необходимую работу. Особенно в обществе, где так
почитаются солдаты! Ведь солдат убивает законопослушных граждан, пусть и
чужеземцев - причем нередко его собственной стране от этого больше вреда,
чем пользы. Палач же очищает общество от преступников, совершая безусловное
благо, - и общество платит ему самой черной неблагодарностью! И добро бы это
относилось лишь к темным и невежественным аньйо, так ведь нет, образованные
и благородные чаще всего рассуждают ничуть не умнее. Редким исключением