"В.А.Невежин. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года " - читать интересную книгу автора

академий РККА 5 мая 1941 г." [29] (выделено мною. - В.Н.). Из приведенной
цитаты следует, что авторам было известно содержание сталинских
высказываний, адресованных военным "академикам". Между тем, в своей статье
1994 г. они уже опровергали тезис о наличии у советского лидера
наступательных замыслов накануне 22 июня 1941 г. Там же Мерцаловы выдвинули
беспрецедентное обвинение в адрес Хоффмана, который якобы оперировал
"предполагаемыми намерениями Сталина, его речью 5 мая 1941 г., содержание
которой науке к сожалению, неизвестно" [30].
Как представляется, в данном случае причиной подобной раздвоенности в
выводе Мерцаловых, относящихся к одному и тому же событию, является
чрезмерное стремление непременно "обличить" неугодного им германского
историка.
В 1995-1998 гг. неоднократно публиковалась на русском языке краткая
запись текстов речи Сталина, тостов вождя и его реплики на торжественном
приеме (банкете) по случаю выпуска военных "академиков". Она была выявлена в
бывшем Центрально партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС
и принадлежала предположительно, сотруднику наркомата обороны К.В. Семенову
[31].
Критический анализ приведенных трех основных версий содержания
сталинских выступлений перед выпускниками военных академий РККА, основанный
на краткой записи и других источниках, позволил сделать вывод, что,
во-первых, ни одна из эти версий не может быть в полной мере использована в
научных исследованиях. Во вторых, введенные к концу 90-х гг. в оборот
источники, зафиксировавшие сталинские высказывания 5 мая 1941 г., отнюдь не
дают оснований утверждать, что Сталин говорил тогда о намерении напасть на
Германию[32].
Поскольку в сталинской реплике на банкете в Кремле содержался призыв
переходить "от обороны" к "военной политике наступательных действий",
опиравшейся современную, технически перевооруженную и хорошо оснащенную
Красную армию, дискуссия вошла в более конкретное русло. Вопрос о смысле
сказанного большевистским лидером за семь недель до начала
советско-германского вооруженного столкновения, исходя из наличия этих новых
источников, был сформулирован в историографии вполне конкретно: содержался
ли в сталинских выступлениях призыв готовиться к наступательной войне?
В этой связи представляется не вполне корректным вывод О.В. Вишлева о
содержании споров вокруг сталинской речи 5 мая 1941 г.: "Дискуссия идет по
вопросу: говорил или не говорил Сталин о своем намерении развязать войну
против Германии?" [33] Сам Вишлев, конечно, должен понимать, что Сталин как
искушенный политик вряд ли вообще мог публично (даже среди представителей
элиты Красной армии) заявить о своем намерении развязать войну против
Германии. Но почему-то историк сделал вывод, прямо корреспондирующийся с
бездоказательным утверждением Резуна по поводу сталинского выступления 5 мая
1941 г.: "Полному залу, - пишет В. Суворов, - Сталин в секретной (выделено
В. Суворовым. - В.Н.) речи говорит об агрессивной войне против Германии,
которая начнется... в 1942 году" [34].
После введения в научный оборот источников о содержании сталинских
высказываний перед выпускниками военных академий РККА ссылаться на то, что
они "неизвестны науке" стало уже неприлично. Главным водоразделом в
дискуссии по данному вопросу оказалось признание (или непризнание) намерения
Сталина готовиться к наступательной войне. Но и здесь на пути объективного