"Фридрих Незнанский. Операция "Фауст" ("Марш Турецкого")" - читать интересную книгу автора

- Слушай, Грязнов, ты почту смотрел?
- Что? - не понял Грязнив. - Погоди, погоди, Сашок. Какую почту -
Лагиных? Так я же выполнил твое задание - отнес в местное
почтово-телеграфное отделение твое постановление об изъятии
почтово-телеграфной корреспонденции. Как что-нибудь придет на имя девчонки,
они сразу перешлют: тебе.
- Я не о том, Слава. Сегодня понедельник, семнадцатое. Убийство
произошло в пятницу. Осмотр произвели в субботу. А ведь утренняя почта
приходит до восьми утра, понял?
- Больше скажу, товарищ генерал, когда-то за письмами ходили на почту,
но последние полторы сотни лет почту разносят по домам, угадал?.
- Кончай хохмить, - я уже разозлился, - немедленно возвращайся и
осмотри почтовый ящик Лагиных, наверняка в него родители не заглядывали,
сейчас им не до почты.
- Александр Борисович, - голос у Грязнова посерьезнел, - у меня через
десять минут свидание с человеком, с "моим человеком", понимаешь?
На языке оперативников это означало встречу с агентом, с личным агентом
Грязнова, и по секретной инструкции пойти на нее не мог никто, кроме
Грязнова. Даже начальник МУРа.
- Хорошо, я сам,- бросил я коротко и положил трубку на рычаг.
Мы все забыли о почтовом ящике, думал я, изо всех сил нажимая на
акселератор. Убийцы явно искали что-то среди бумаг. А Ким прятала фотографию
солдата, воевавшего в Афганистане. И не исключено, что в субботу или
сегодня, в понедельник, от него могло прийти письмо. Да что я - совсем
свихнулся?! Письмо от сержанта Дубова могло прийти разве что... с того
света.
Мать Ким Лапшой, маленькая кореянка с лицом, опустошенным потерей,
безмолвно протянула через порог ключ от почтового ящика и сразу закрыла
дверь. При тусклом свете лестничного освещения я с трудом нашел номер "322"
на огромном металлическом блоке. Ключ не всовывался в замочную скважину. Что
за черт! Руки у меня почему-то стали черными. Я вынул зажигалку и увидел...
Языки копоти на поверхности ящика. Его кто-то уже пытался открыть, сломал
замок, а когда попытка не удалась, то просто сунул спичку в смотровую дырку
и сжег то, что там было.
Я поднялся к соседям Лапиных, Корабельнишовым.
- Да тут у нас панки эти, хулиганье часто развлекаются. Волосы выкрасят
в лимонный цвет, анаши накурятся и давай идиотничать: игрища устраивают,
почту жгут! - возмущался Корабельников, мужик с внешностью свободного
художника, патлатый и расхристанный не меньше, чем критикуемые им московские
панки. - Кто -то утром в воскресенье устроил нам пожар. Дым еще целый день
чувствовался...
От Корабельникова я позвонил в прокуратуру. На мое счастье, Моисеев еще
не ушел домой - отмаливал свои алкогольные грехи.
Пока он ехал, я смотался в ЖЭК и приволок двух подвыпивших слесарей.
Через полчаса на дежурной машине прикатил Семен Семенович во всеоружии
криминалистической техники, и мы приступили к осмотру пожарища,
предварительно осветив лестничную площадку мощным светом электрической
лампы, извлеченной из следственного чемодана криминалиста.
Жэковский слесарь отжал стамеской замок...
Сгоревший комочек бумаги с серыми колышущимися бахромками краев