"Фридрих Незнанский. Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам ("МАРШ ТУРЕЦКОГО") " - читать интересную книгу автора

подошел, караул скоро меняться будет. Другой одежда принесу, ты свой одежда
в сумку прячь, хороший одежда. Ты другой одежда потом бросай в речку, сам
купайся.
Через четверть часа Керим возвратился с тремя заключенными и холщевым
мешком с одеждой, веревками, инструментом и прочими необходимыми для побега
вещами. Борцы за свободу татарского народа оказались молодыми
интеллигентными ребятами, быстро заговорили на незнакомом языке и все
поглядывали на Турецкого. А он пока снимал рубашку, джинсы и трусы,
запихивал в приготовленный для этой цели новый мешок с коровьей мордой,
натягивал изношенный до дыр чей-то тренировочный костюм.
- Вы кеды тоже снимите, мы босиком пойдем, еле слышно сказал один из
ребят. Вы следуйте за нами. Вот, посмотрите на карту. Надо будет идти по
трубам около восьми километров. Как только попадем к этой речке, сменим
одежду и в разные стороны. Учтите, что течение направлено вниз, в город. Нам
ничего другого не остается, как рассчитывать на вашу порядочность.
Турецкий поспешно закивал, скинул кеды, привязал мешок к поясу по
примеру троицы.
Около получаса ушло на поднятие заранее выломанной каменной плиты.
Распрощавшись с Керимом, оставшимся скрыть следы побега хотя бы на время,
беглецы спустились на веревках в нижнее помещение, бывшее когда-то, по всей
вероятности, канализационной камерой: из стен торчали покрытые закостеневшей
слизью оборванные трубопроводы. Один из беглецов посветил фонариком на
стену, дал знак "здесь", и они втроем стали отбивать молотком, завернутым в
мягкое тряпье, кусок за куском от стены, пока не открылась глубокая дыра с
окружностью трубы внушительных размеров в полуметре от края. Было очевидно,
что лаз тоже был подготовлен заранее и затем заделан снова, но уже тонкой
стенкой из фанеры с нанесенным на ее поверхность слоем цемента. Из трубы
понесло нечистотами.
Один за другим беглецы влезли в трубу, парень с фонариком впереди, и
по-пластунски двинулись вперед, сдирая в кровь локти и колени о заскорузлую
поверхность. Труба постепенно расширялась, они уже не ползли, а карабкались
на четвереньках. Сначала труба шла прямо, потом, еще немного увеличившись в
диаметре, пошла немного под уклон. Преодолевать расстояние стало значительно
легче, но вонь становилась все сильнее, глаза слезились от аммиачного
испарения, подельники Турецкого удалились настолько, что он с трудом
различал мерцание фонарика.
Сколько он прошел километров два? пять? сто? Но он шел, давно потеряв
своих товарищей из виду, отсчитывая шаги двести тридцать... триста
одиннадцать... пятьсот шестьдесят... до тех пор, пока не почувствовал, что
идет уже не по жиже, а по воде, вода сдерживала ход, и это облегчило
движение, вода поднималась все выше, дошла до груди, зловонного воздуха не
хватало, чтобы наполнить легкие.
Он делал отчаянные толчки всем туловищем один, второй, третий и наконец
был свободен от этой трубы-тюрьмы, он расслабился и вода вытолкнула его на
волю.
Он лег на спину, раскинув руки, и маленькая речушка тихо понесла его.
Течение было несильным, вода становилась все чище и холоднее, берега
приблизились друг к другу, дно обмелело, и Турецкий выбрался на берег. Он
стянул с себя тренировочный костюм, бросил в реку и, хоть стучал зубами от
холода, снова полез в воду, долго тер тело песком, сделал десятка три