"Фридрих Незнанский. Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам ("МАРШ ТУРЕЦКОГО") " - читать интересную книгу автора

согревательных упражнений и облачился в свои джинсы, рубашку и кеды.
В темноте было невозможно сориентироваться, он зашагал наугад, как ему
показалось на север. Вероятно, это была небольшая рощица, которая вскоре
осталась позади, и перед ним чуть забелели пятиэтажные корпуса "хрущеб".
Где-то послышался вой мотора, он побежал на звук значит, дорога рядом, и
понял, что он уже на этой небетонированной, изрытой колеями дороге, уходящей
резко за поворот, из-за которого засветили фары приближающегося грузовика.
Он рванулся в сторону, но потерял равновесие на скользком грунте, пытался
увернуться от грузовика, но было поздно, его ударило, завертело, отбросило в
сторону, он цеплялся за воздух до тех пор, пока сознание не покинуло его
окончательно...
- Когда придет в сознание, сразу вызовите меня. Постарайтесь узнать
имя. Надо сообщить родным.
- Он не умрет, Давид Львович? Такой молодой...
- Могу сказать твердо только после полного обследования и рентгена.
"Я не умру, я уже умер!" хотел крикнуть Турецкий, но язык и губы еще не
подчинялись ему. Он пересилил боль и открыл глаза, но успел увидеть только
узкую полоску света, которая тут же исчезла: дверь в коридор закрылась.
Значит, он в больнице. Он болен. Чем он заболел и когда?
Он приподнялся на локте. В плечо и голову ударило раскаленным железом,
и он все вспомнил, как будто прокрутил обратно кино: бешеный грузовик,
рощица, грязная речка, вонючая труба, татары, Керим, тюрьма, Чуркин,
Амелин...
Из этой больницы надо срочно удирать, это не тюрьма, надо просто встать
и уйти, вот так, в этой рубахе шестидесятого размера, встать с кровати и
уйти.
Он дошел до двери как по палубе, пол качался под ногами, стены норовили
опрокинуться навзничь, но он все-таки взялся за ручку двери и потянул ее на
себя, но дверь осталась стоять на месте, а он оказался на полу...
- ...Сейчас к нам придет доктор, нам сделают рентген... словно
маленькому ребенку объясняла сестра. А сейчас мы скажем, как нас зовут.
- Саша! выпалил Турецкий и спохватился: "Вот козел, нельзя говорить
свое имя, вот козел". Козлов, Александр.
- Козлов, Александр. Когда мы родились?
Турецкий уже был настороже:
- Тридцать первого декабря тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Он
сбавил себе несколько лет.
- А по какому адресу мы проживаем?
Фантазия Турецкого не срабатывала и он долго не мог вспомнить ни одного
названия улицы кроме Фрунзенской набережной, на которой как раз сам и
проживал.
- Ничего, миленький, не волнуйся, может, телефон есть, я домой позвоню,
жене или маме.
- Я живу на Пятницкой у приятеля. Позвоните, пожалуйста, моей тете, у
меня больше никого нет. Скажите, что вы от ее племянника Саши с Пятницкой,
обязательно так скажите, только сразу, прямо сейчас позвоните, а то она
уйдет на работу, и пусть никому ничего не говорит... ее тетя Шура зовут...
Полковник Романова за последние двое суток спала в общей сложности не
более шести часов, урывками, перемежая сон телефонными разговорами,
поездками по городу, беготней по зданию Петровки, 38. Но она упрямо не шла