"Путь-дорога фронтовая" - читать интересную книгу автора (Вашенцев Сергей Иванович)

Даже самый малый подвиг — подвиг!

Фронтовая поговорка

Глава семнадцатая

…Пока артисты терпели бедствия в дороге, стремясь настигнуть дивизию, где должны были дать концерты, пока они отдыхали в Умани, передовые части 2-го Украинского фронта, гоня перед собой разбитые фашистские войска, вырвались далеко вперед, перешагнули Днестр, стремительно пересекли Молдавию по линии Сороки — Бельцы и вторглись в пределы Румынии, тогда воевавшей с нами.

Событие это потрясло артистов.

— А как же мы догоним теперь нашу дивизию? — озабоченно спросил Петр Петрович, вопросительно глядя на летчиков, у которых бригада нашла приют.

— Придется искать ее в Румынии, — засмеялся капитан Медведев.

— Вы думаете, нас пустят в Румынию?

— У кого же вы будете спрашивать? У румынского правительства, которое воюет с нами?

— Но как же без визы, без заграничного паспорта?..

— В таком случае вам придется адресоваться к Антонеску.

— Вы все шутите, капитан. В самом деле, разве нам можно попасть в Румынию? — недоверчиво глядел на летчиков Петр Петрович.

Летчики пояснили, что во время военных действий виз и заграничных паспортов не требуется.

— Тогда едем! Я не был в Румынии, — воскликнул Петр Петрович таким тоном, как будто он уже объехал весь свет и ему остается побывать только в этой стране.

— На чем же мы поедем, машина-то в ремонте! — резонно заметил Иван Степанович.

— Верно! Я и не подумал.

Петр Петрович обвел недоуменным взглядом присутствующих.

— Есть выход, — сказал капитан Медведев. — Завтра в Бельцы первым рейсом летит наш транспортный самолет. Мы вас можем устроить на нем. Вот вы и выступите в той дивизии, куда направляетесь.

— Ой, как хорошо! — обрадованно сказала Катенька.

— Это действительно выход, — констатировал Иван Степанович.

— Очень, очень интересно! — без особого энтузиазма произнес Петр Петрович, видимо чем-то обеспокоенный. — Я, голубчик, ни разу не летал на самолете, — обратился он к Медведеву. — Как вы считаете, это рискованно?

— Думаю, что нет. Немцам сейчас не до наших транспортных, хотя такие встречи, естественно, не исключены — война! — пожал плечами Медведев,

Страхи Петра Петровича прошли. Прирожденный оптимизм восторжествовал в нем.

На следующее утро артисты улетели. Погода благоприятствовала им.

Посадка в Бельцах была совершена благополучно. Моторы заглохли. С огромным облегчением спустился Петр Петрович по лесенке на землю, чувствуя себя как бы рожденным вторично. Первые его шаги по земле были неуверенны, как шаги младенца. Его пошатывало.

— Как мы все-таки недооцениваем матушку-землю, по которой ходим! — произнес он, поглядывая на Катеньку и Ивана Степановича. — Как превосходно себя чувствуешь, когда ступишь на нее. Нет, я земной человек! Земной человек! — выкрикнул он, как будто кто-нибудь спорил с ним.

Его опять шатнуло. Он оказался в объятиях Ивана Степановича.

— Превосходно! Превосходно! — повторял он, цепляясь за своего друга.

— Однако что же нам дальше делать? — озадаченно спросил Иван Степанович. Первые шаги по земле у него вызвали меньше восторгов.

На аэродромном грузовичке артисты поехали в город разыскивать коменданта. Петр Петрович окончательно пришел в себя. Чудесно! Превосходно! Они двигаются. Для такого прирожденного оптимиста, как Петр Петрович, это было уже благо. К оптимистам я бы отнес также Катеньку. Что касается Ивана Степановича и в гораздо большей степени Володи, то это люди пессимистической складки. А оптимистам легче жить. Им обычно везет. Я знаю много случаев на войне, когда веселый, жизнерадостный человек, не терявшийся ни при каких обстоятельствах, выходил целехонек из самого жестокого боя. Недаром перед сражением солдаты ведут себя так, как будто ничего особенного не предстоит. За пять минут до боя какой-нибудь балагур отмочит соленую шутку. И хуже всего на окружающих действует мрачная физиономия. А ты держись, не показывай, что трусишь, если в душе у тебя и живет страх. Должен — вот закон советского человека. Боишься ты или не боишься, ты должен пойти в разведку, или выкатить орудие на прямую наводку, или разминировать минное поле, или поднести горячую пищу на самую передовую, или выступить на передовой с концертом. Должен.

Комендантом города оказался довольно симпатичный подполковник. Он радушно принял их. Узнав, что бригада артистов больше месяца следует за наступающими частями, он удивился, что предприняли они столь сложное и опасное путешествие.

— А я, знаете, чувствую себя здесь совсем здоровым! — как бы стряхивая с себя лишние годы, передернул плечами Петр Петрович. — Представьте себе, на фронте меня покинули все болезни, какие преследовали в тылу. Я сам себе удивляюсь. Воздух, что ли, здесь особенный? Бывало, дома промочишь ноги и думаешь: ну готово — воспаление легких. А здесь все болезни отскакивают.

— Но вам, наверно, пешочком мало приходилось ходить? — улыбнулся подполковник.

— Как же, как же, ходили! И пешком ходили, и по железной дороге ехали, и на самолете летали. Словом, использовали все виды транспорта.

— Кроме одного! — хитро поглядел на актеров комендант.

— Какого именно?

— На лошадях, вероятно, не ездили?

— Верхом нет, но на бричке проехать как-то довелось.

— В таком случае, я предложу вам догонять фронт на лошадях. У меня есть пара лошадей с коляской. К сожалению, кучера я вам предоставить не могу. Комендантов у нас назначают, а солдат в помощь не дают, — пошутил он, — вот и обходись, как хочешь.

— Голубчик! — проникновенно произнес Петр Петрович, прижимая руки к груди. — Да мы и сами справимся. Верно, Иван Степанович?

Подполковника, видимо, недостаточно убедила эта уверенность старого актера, и он сказал:

— Главное, не надо забывать вовремя поить лошадей. Лошадей можно поить перед поездкой и во время поездки. После поездки поить следует не раньше чем через час-два, равно как и овса или ячменя нельзя давать сразу после поездки. Задавать надо сначала сена.

Артисты внимательно выслушали объяснения коменданта и уже горели нетерпением пуститься в путь.

Утром жители города и солдаты расквартированных здесь воинских частей могли наблюдать любопытное зрелище. По улице торжественно катилась коляска, запряженная парой лошадей. B ней восседала бригада артистов. Чемоданы были привязаны сзади, на чемоданах громоздился мешок с сеном и притороченной к нему бадейкой. Справа в коляске занимал место Петр Петрович, держа в руках вожжи, рядом с ним восседал Иван Степанович. Напротив, на скамеечке, поместилась Катенька. В ногах у артистов находились рюкзаки и торба с ячменем. Петр Петрович неумело встряхивал вожжами. «Правей, правей, голубчики!» — уговаривал он лошадей, когда навстречу неслась машина. Кони не только выполняли советы Петра Петровича, но и сами проявляли инициативу, шарахаясь от автомобилей. Запряженный в оглобли коренник был мрачноватого вида гнедой мерин с меланхолическим характером, не лишенный, однако, упрямства и самомнения. Пристяжная — перезрелая кобылица, что не мешало ей игриво изгибать шею, кусаться и вообще обнаруживать бурный темперамент. Она первая тянулась к зерну, грубо отталкивая коренника, выхватывала у него сено, выпив воду, толкала мордой бадейку, чтобы другому ничего не доставалось. Не встречаем ли мы такие характеры и среди людей?

Неизвестно по каким признакам, но Петр Петрович тотчас же окрестил лошадей: коренника он назвал Громом, а пристяжную — Молнией.

Итак, Гром и Молния влекли актеров в далекое заграничное путешествие, богатое приключениями и событиями, о чем мы ниже расскажем.

На самой окраине города лошади остановились.

— Они захотели пить! — догадался Петр Петрович. — Надо им дать водицы. Ведь нам сказали, что их надо поить в дороге.

— Позвольте, — возразил Иван Степанович, — их же только десять минут назад поили.

— Они, может быть, вспомнили, что мало пили. О, это умнейшие животные! Они видят, мы выезжаем из города, и боятся, что в дороге не будет воды. Я сейчас их напою.

Петр Петрович проворно соскочил с коляски, отвязал бадейку, накачал воды из близстоящей колонки. Лошади одна за другой решительно отказались пить, отвернув морды от бадейки.

— Тогда поехали.

Но легко сказать «поехали», когда, по-видимому, у лошадей не было никакого желания ехать дальше. Повернувшись мордами друг к другу, они начали скалить зубы.

— Громик! Молнийка! Поехали! — взывал Петр Петрович.

Лошади отмахнулись хвостами, что, очевидно, означало: «Не мешайте нам, пожалуйста!»

Что было делать? Петр Петрович убеждал, понукал, дергал вожжи, а лошади стояли как вкопанные. Потом стали пятиться назад, имея явное намерение вернуться к коменданту, где им, видимо, жилось неплохо.

— Куда вы? Голубчики! Куда… — испуганно вскрикнул Петр Петрович, видя, что при этом попятном движении коляска вот-вот опрокинется.

— Эх вы, не умеете с лошадьми обращаться, — досадливо проговорил Иван Степанович и, выхватив из рук Петра Петровича одну вожжу, сильно ударил ею коренника.

Удар произвел очевидное впечатление на лошадей. Попятное движение прекратилось. Но тогда коляска стала разворачиваться по шоссе.

— Натяните правую вожжу, правую! — крикнул Иван Степанович. — Да не ту, не ту, опять вы левую дергаете.

Петр Петрович растерялся и тянул то одну, то другую вожжу, приводя лошадей в крайнее недоумение.

К счастью, все обошлось благополучно. Лошади все-таки повлекли коляску из города.