"Дебора Николас. Разбитое отражение " - читать интересную книгу автора

прикрывающий плоского мускулистого живота; атласные черные шорты напоминали
скорее купальник-бикини. Рейчел в жизни не видела такой откровенно
вызывающей одежды. За что эта женщина попала в тюрьму, не вызывало ни
малейшего сомнения. Даже если забыть о шортах и топе, желтоватые,
пережженные перекисью волосы, десятисантиметровые каблуки и длинные
вызолоченные ногти говорили сами за себя. Рейчел сразу стало ясно, что перед
ней обладательница древнейшей профессии.
Однако для особы, привыкшей ночевать под казенным кровом, проститутка
вела себя как-то слишком беспокойно. Она курила, судорожно и глубоко
затягиваясь, то и дело нервно стряхивая на пол не успевающий нарасти столбик
пепла; сидела чересчур прямо, плотно сдвинув колени. Что-то в очертаниях
твердых, крепко сжатых губ, в недобром блеске глаз говорило о напряжении
слишком сильном для "ночной бабочки", которой ночь в кутузке должна бы
казаться неизбежным, но вполне терпимым злом.
"Но ведь обычно проститутки платят штраф - и все, - подумала Рейчел. -
А этой почему-то предстоит суд..." Ей и прежде приходилось сотрудничать с
полицией, однако в самом судопроизводстве она не понимала ничего. Забавно -
столько лет проработала в библиотеке, а не может вспомнить ни одной книги по
этому вопросу. В библиотеке были книги о том, как заработать целое состояние
на переработке мусора или где найти дешевые автозапчасти, но ничего о
пребывании в тюрьме. Стоит только переступить черту - и от тебя
отворачивается даже библиотека...
Рейчел понимала одно: если она понадобилась майору Годшо, значит, эту
проститутку вряд ли держат здесь за приставание к мужчинам на улице. Ее
сестра, детектив Келли Брэдли, попросила выяснить, что представляет собой
эта женщина. Под блузку Рейчел спрятали микрофон; майор Годшо и Келли
слышали сейчас каждое ее слово. К несчастью, от этого ей легче не
становилось. Может, и правда у нее такой особенный дар - вытягивать из людей
их секреты, - но никакой радости в том нет...
Поправив трясущимися пальцами светло-рыжие волосы, Рейчел оглядела
убогое убранство камеры. Дощатые нары вдоль стен, раковина, в дальнем углу
журчит унитаз, лишний раз напоминая, что тюрьма - не место для уединения.
Рейчел вздохнула. Она никогда не бывала в следственном изоляторе, но
камера оказалась именно такой, как она себе и представляла. Интересно, знает
ли Годшо, как тяжко ей сейчас? Рейчел досадливо поморщилась. Конечно, знает!
Наверно, только и ждет, чтобы она струсила и запросила пощады. А ведь если
смотреть правде в глаза, она и в самом деле чуть было не попросила пощады...
Заглядывать в чужую душу всегда страшно, и сегодня это не доставит ей ни
малейшего удовольствия. Но надо, ничего не поделаешь. Ради Си Джей и ради ее
второй сестры, Келли.
"Держись, детка, потом все будет хорошо", - услышала она словно на яву
спокойный, умиротворяющий голос. Папин голос. Папа всегда так говорит.
Рейчел почувствовала, как к глазам подступили слезы. Она не видела отца
больше месяца и тосковала по нему.
По Си Джей тоже, но Си Джей больше нет. Она ушла навсегда, лежит
глубоко под землей в этом жутком гробу. И надо выяснить, почему, как это
случилось.
На негнущихся ногах Рейчел прошла к своим нарам и села.
- Эй, Сюзи Солнышко, сигареты есть? - сипло спросила соседка.
"Сюзи Солнышко?" Рейчел оглядела свою порядком измятую одежку - белая