"Виктор Николаев. А помнишь, майор...("Записки афганца" #2) " - читать интересную книгу автора

центр очага, он тут же получил все сразу. Женщина-азербайджанка, намертво
вцепившись ему в грудь, истошно, истерично кричала какой-то непереводимой
скороговоркой и без конца плевала ему прямо в лицо. Никто из ее окружения не
шевелился. Все ощетинились, но молчали. Стояли, будто вросли в землю, глядя
исподлобья. Выскочившие офицеры и солдаты очень быстро остудили групповое
закипание, встав возле каждого из местных. Тогда завизжали все. Восемь
русских действовали четко, по указанию - никого не трогали, подняли
воротники, сцепили до побеления кулаки и тоже орали. Минут через десять все
устали орать. Шумно дышавший пожилой азербайджанец, быстро успокаивавшийся,
каким-то кротким глухим голосом, держа Виктора за обе руки, будто боялся,
что он уйдет, стал быстро говорить:
- Ты не сердись, сынок, у нее неделю назад убили сына и внука. Она
думала, что это ты... Те тоже были в камуфляжной одежде.
Женщина, сцепив губы, глядя на всех офицеров, беззвучно плакала с
открытыми глазами. Пожилой азербайджанец пытался успокоить ее, что-то
говорил ей, прижимая к себе. Ох ты, горюшко наше, но что же так тяжко у всех
и сразу? Да есть тут хоть кто-то добрый и негрустный... Сидевший рядом
прапорщик Леха, часто и сильно морщась, потирал плечо. Он саданул его,
прыгая на ходу из кузова, чтобы подоспеть на выручку к Виктору.
- Да не три ты так, хуже будет,- мужики как-то сразу стали отходить. -
До свадьбы заживет.
Леха, враз перестав тереть, несколько секунд хлопал глазами:
- Дак я женат!..
Хохот стоял до порта.
В порту был 22-й "крымский год". Стихийные людские потоки создавали
впечатление, что передвигались только чемоданы. Очумелых ребятишек таскали
или повесив на руку, или волоком. Вполне естественно: где "стерва-война",
там снует и чья-то "мать родная". По мере усиливающейся беды плавно росло
мародерское мастерство. Если у людей много вещей, им, стало быть, столько ни
к чему. Спрос был на все, от градусников до золота. Снующие темные людишки
чутко оценивали скупочную стоимость народных излишков. Когда тащит один -
это воровство. Когда масса - бизнес. То тут, то там слышались бабьи вопли,
мужицкие характеристики происходящей ситуации. Нередко вспыхивали драки,
стихийные митинги. Нужность в профессии защитника Родины в разных концах
порта часто была нужнее обычного. Но так как здесь не присутствовали члены
правительства, во всем виноваты были только военные. Постоянно мелькали те,
кто всегда страдает больше всех. Виктор отбивался от них очень просто, зычно
рявкая:
- Хватит! - Оставляя оцепеневших наедине с собой. Возле "УРАЛа",
переводя дух, приходила в себя сборная семья из девяти человек. Рядом со
спящим в ванночке ребенком, покрытым стеганым одеялом, стоял гроб. Сидевший
на корточках постаревший в одночасье армянин курил, приобнимая "этот домик"
отошедшего от суеты и мирских мучений человека. Потный Виктор соображал обо
всем сразу. Передвигаясь без суеты, шума и излишних разговоров, военные за
несколько часов четко вписались в обстановку хаоса. Помогающие во всем и
оказывающиеся везде к месту курсанты Бакинского военного училища на глазах
взрослели до офицерского профессионализма. Нередко мелькали валяющиеся или
приклеенные листовки со знакомым текстом. Одну водитель отодрал от фар.
Славка сказал, что они печатаются в Турции, по заказу местного Национального
Фронта Азербайджана, и в открытую перегоняются по нужным адресам. Доставив