"Виктор Николаев. А помнишь, майор...("Записки афганца" #2) " - читать интересную книгу автора

житейских невзгод этого непредсказуемого мира. У нее было все, и она
обладала всем. И материнской плодовитостью, и необходимой властью на
отвоеванном жизненном пространстве. На ее дорогу, зону добычи пищи и дом
никто здесь не осмеливался посягнуть.
А она бы и не отдала. Гюрза никому первая не причиняла зла и в ответ
желала того же. Она много повидала на своем веку. И жестокость своего мира,
и беспощадность человеческого с нечастым добром с обеих сторон. У нее на
глазах люди любили, рожали детей и тут же убивали друг друга. Строили свои
жилища и уничтожали чужие. Взлетали в небо и падали вниз, разбиваясь
насмерть. Неблагодарно и властно пользовались щедростью земли и плевали на
нее. Но покой вековым не бывает. В последнее время ее стало беспокоить
чье-то чужое вторжение на ее территорию. Кто-то стал самовольно и дерзко
пользоваться ее владениями, включая дорогу и воду. Своим безошибочным
наитием она определила, что это был чужестранец. Не человек, но и не тот,
кто носит ядовитый зуб. Кто-то другой. Гюрза, бесшумно и грациозно стекая с
аэродромной бетонной плиты, заскользила в сторону водной прохлады.
Сейчас Виктор неторопливо, с более чем привычной осторожностью завершал
проход по особенной тропе. И вдруг он замер, задохнувшись на вздохе. В трех
метрах от него в стойке друг против друга застыли неспособные тысячи лет
разойтись в вечном споре за свою, гадову межу, гюрза и уж. Они, доселе долго
не желающие встречаться, сейчас сошлись насмерть. Первая и главная владелица
своей земли и невольный искатель, попавший сюда похожим на ее жизненным
путем, такой же изгнанник. Друг против друга стояли две жизни, чтобы решить
единственный вопрос - кто из двух будет здесь главным. Виктор не дышал. Ему
довелось стать свидетелем редчайшего таинства и невольным судией смертного
спора змей - кому жить. Вздутая от смертельного напряжения гюрза, шипя со
свистом, с чудовищной скоростью сплеталась и расплеталась в едва
улавливаемые глазом причудливые петли. Ее разведенная до линейного предела
пасть, невидимый от жуткой частоты колебаний язычок, горящие рубиновым
светом глаза и выведенный для главного удара на большую длину игольчатый
золотой зуб, на конце которого вибрировала ядовитая капелька, держала
Виктора в гипнотическом оцепенении. Уж, по телу которого перекатывались
стремительные волны от золотокоронной треугольной головы до раздутого
хвоста, грушевидный конец которого находился у его пасти в виде удлиненного
крутящегося кончика, колдовал гюрзу монотонными маятниковыми раскачиваниями
головы и вылетающим в ритм этому на непривычную длину своим раздвоенным
язычком. Так продолжалось несколько минут. И когда в начальную, тысячную
долю секунды, не выдержавшая гюрза атаковала первой своим золотым зубом, уж,
опередив ее с невероятной, неуловимой для человеческого глаза скоростью,
молниеносно чиркнул кончиком надутого хвоста под голову соперницы. Гюрза
провисла, сморщиваясь и складываясь в вибрирующее кольцо. Уж, встав в
торжествующий, чарующий столбик, несколько секунд гарцевал, убеждаясь в
победе над ядом. Гюрза, часто сплетаясь и расплетаясь, вилась причудливыми
кольцами с беспорядочно мотающейся подрезанной до шейной кожицы головой. Уж,
оставляя за собой на влажной земле танцующий волнистый пунктир, уходил к
воде новым хозяином гадовой межи. Несколько минут спустя уходил и Виктор,
потрясенный и не способный осмыслить увиденное. Позже, когда он говорил о
местах своей службы, этот гарнизон всегда вспоминался ему не иначе как: "А,
это тот, где жила гюрза?..".
...Трое суток спустя у медленно подходящего поезда стояли уже давно