"Александр Никонов. Подкравшийся незаметно [U]" - читать интересную книгу автора

темно-синему костюму от Юдашкина и начал отрезать от каравая ломоть. Друг
Билли понял, что тем самым ему, как высокому гостю, оказана большая честь.
Ельцина на обеде не было, он болел какой-то незначительной детской болезнью
типа ветрянки или сифилиса, поэтому Черномырдин был старшим за столом и на
правах хозяина лично отрезал ломоть дорогому гостю. Виктор Степанович сунул
щепоть в хохломскую солонку, щедро посолил ломоть и протянул его другу
Билли.
- Сэнкью, - вежливо кивнул гость и на секунду задумался, не зная, что
он должен делать с ломтем, густо засыпанным солью. Потом вежливо откусил
один разик. На зубах заскрипела соль. Клинтон положил ломоть рядом с
тарелкой и увидел, как официант белой салфеткой стряхивает с костюма
Черномырдина хлебные крошки.
Премьер-министр явно чувствовал себя за столом полновластным хозяином.
Он добродушно шутил, весело клал руку на колено какой-то рыжей растрепанной
женщины рядом с собой, смешно хлебал "шти" расписной ложкой. Кстати, ложка у
него была самая большая из всех присутствующих и предназначалась не только
для еды. Как только седоватый человек в темных очках по фамилии Лившиц
подцепил кус мяса в своей тарелке и потянул в рот, Черномырдин вдруг гулко
шлепнул его своей ложкой по лбу:
- Мясо потом! Сначала щи выхлебай...
Все промолчали, только где-то в конце стола прыснули со смеху два
министра, но тут же осеклись под грозным взглядом Черномырдина. Лившиц хотел
было зареветь, но сдержался и только некоторое время шмыгал носом.
- Ладно, еще по одной -и на переговоры, - сказал Виктор Степанович и
поднял стакан. - Дай Бог, не последняя...
Друг Билли едва пригубил водки, как вдруг услышал рядом резкий
подозрительный звук. Он скосил глаза. Никто не признался. Гость
вопросительно взглянул на Виктора Степановича.
- В России вежливым человеком считается не тот, кто не пустит ветры за
столом, а тот, кто не заметит, если это сделает другой, - пояснил
Черномырдин.
Друг Билли кивнул, хотя не заметить было трудно. Запах прокисшей
капусты и тухлых яичек был настолько силен, что у президента заслезились
глаза.
- Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, - шепнул ему на ухо
переводчик. - Надо терпеть. Это менталитет.
...Менталитет преследовал друга Билли и во время переговоров:
сказывался съеденный обед. Во время обсуждения югославского вопроса даже
Черномырдин не удержался, приподнялся и басовито загудел, словно пароход. И
Клинтон понял, за что Виктора Степановича любят русские женщины: от него
веяло надежностью и солидностью.
Запах перевариваемой капусты смешивался в зале для переговоров с
запахом дорогогоодеколона "Тройной" и шикарного мыла "Банное". Поэтому,
когда решалась проблема сектора Газа, Клинтон не выдержал, глаза его
закатились, друг Билли перегнулся через подлокотник кресла, и его вырвало на
персидский ковер, принесенный по случаю из Грановитой палаты.
Перед президентом, как водится, за одну секунду промелькнула вся его
жизнь - детство, школа, прочее такое - и закончилось все запачканным
персидским ковром. "Чистота - это чисто "Тайд", без базара," - подумал
Клинтон и потерял сознание...