"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

возбужденной фантазии настоящим. Так, всякий по личному опыту знает, как
быстро спящий вплетает в свой сон доходящий до него сильный звук, например
звон колоколов или пушечный выстрел, т. е. объясняет его задним числом, так
что ему кажется, что он сперва пережил обусловливающие обстоятельства, а
затем уже данный звук. - Но почему же дух спящего всегда ошибается, тогда
как дух бодрствующий обыкновенно столь трезв, осторожен и скептичен в
отношении гипотез? - Почему он удовлетворяется первой попавшейся гипотезой
для объяснения чувства и тотчас же верит в ее истинность? (Ибо во сне мы
верим в сон, как будто он есть реальность, т. е. мы считаем нашу гипотезу
вполне доказанной.) - Я полагаю: как еще теперь человек умозаключает во сне,
так человечество умозаключало и наяву много тысячелетий подряд: первая
causa, которая приходила в голову, чтобы объяснить что-либо нуждавшееся в
объяснении, была достаточна и принималась за истину. (Так, согласно
рассказам путешественников, поступают дикари еще и теперь.) Во сне это
первобытное свойство человечества возрождается в нас, ибо это есть основа,
на которой развился и еще развивается в каждом человеке высший разум: сон
переносит нас назад, к отдаленным эпохам человеческой культуры, и дает нам
средство лучше понять их. Сонное мышление удается нам теперь так легко,
потому что в течение очень долгих периодов развития человечества мы были так
хорошо приучены именно к этой фантастической и дешевой форме объяснения
всего любой выдумкой. В этом смысле сон есть отдых для мозга, ибо днем
последний должен удовлетворять более строгим требованиям, которые ставит
мышлению более высокая культура. - Сходное состояние, образующее прямо-таки
преддверие и ворота ко сну, мы можем испытать и при бодрствующем сознании.
Когда мы закрываем глаза, то мозг создает множество световых впечатлений и
цветов, вероятно, как своего рода отголосок и эхо всех тех световых
ощущений, которые проникают к нему днем. Но рассудок (в союзе с фантазией)
тотчас же перерабатывает эту, самое по себе бесформенную, игру цветов в
определенные фигуры, образы, пейзажи, оживленные группы. Подлинный процесс
при этом есть опять-таки известного рода умозаключение от действия к
причине; задаваясь вопросом: "откуда эти световые впечатления и цвета?" -
дух подставляет в качестве причин указанные фигуры и образы; они кажутся ему
источниками этих цветов и световых впечатлений, потому что он привык днем и
при открытых глазах находить действующую причину каждого цвета, каждого
светового ощущения. Здесь, следовательно, фантазия постоянно снабжает его
образами, опираясь в своей деятельности на зрительные впечатления дня, и
совершенно то же делает фантазия во сне - т. е. мнимая причина выводится из
действия и представляется после действия, и все это с необычайной быстротой,
так что здесь, как когда смотришь на фокусника, может возникнуть
неправильное суждение, и то, что следует одно за другим во времени, может
показаться одновременным и даже в обратной последовательности. Из этих
процессов мы можем усмотреть, как поздно развилось более острое логическое
мышление, строгое отношение к причине и действию, если еще теперь наш разум
и рассудок непроизвольно возвращаются в своих функциях к этим примитивным
формам умозаключения, и мы приблизительно половину нашей жизни пребываем в
этом состоянии. - Точно так же поэт, художник измышляет для своих настроений
и душевных состояний причины, которые отнюдь не суть истинные; он в этом
смысле напоминает нам прежнее человечество и может содействовать пониманию
последнего.
14