"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

Двойная предыстория добра и зла. Понятие добра и зла имеет двойную
предысторию, а именно, во-первых, в душе господствующих родов и каст. Кто в
состоянии отплачивать добром за добро и злом за зло и кто действительно
чинит возмездие, т. е. бывает благодарным и мстительным, тот называется
хорошим; кто бессилен и не может совершать возмездия, призна╕тся дурным. В
качестве хорошего принадлежишь к "хорошим", к общине, которая обладает
корпоративным чувством, ибо все члены е╕ связаны между собою инстинктом
возмездия. В качестве дурного принадлежишь к "дурным", к толпе бессильных
людей, лиш╕нных корпоративного чувства. Хорошие суть каста, дурные - масса,
подобная пыли. Добро и зло означают в течение известного времени то же, что
знатность и ничтожность, господин и раб. Напротив, врага не считают дурным:
он способен к возмездию. Троянцы и греки у Гомера одинаково хороши. Не тот,
кто причиняет нам вред, а только тот, кто возбуждает презрение, считается
дурным. В общине хороших добро наследуется; дурной не может вырасти из столь
хорошей почвы. Если тем не менее кто-либо из хороших делает нечто
недостойное хорошего, то прибегают к ув╕рткам: вину приписывают, например,
Богу, утверждая, что он поразил хорошего слепотой и безумием. - Во-вторых, в
душе порабощенных, бессильных. Здесь всякий иной человек считается
враждебным, бессовестным, насилующим, жестоким, хитрым, будь он знатного или
низкого происхождения. "Злой" есть здесь эпитет каждого человека и даже
каждого допускаемого живого существа, например Бога; человеческое,
божественное равносильно дьявольскому, злому. Признаки благости,
сострадания, готовности помочь воспринимаются боязливо, как козни, как
преддверие ужасного исхода, как обман и хитрость - словом, как утонч╕нная
злоба. При таком настроении личности почти не может возникнуть общение, в
лучшем случае возникает грубейшая форма последнего; так что всюду, где
господствует это понимание добра и зла, близка гибель отдельных людей, их
племен и рас. - Наша современная нравственность выросла на почве
господствующих родов и каст.
46
Сострадание сильнее страдания. Бывают случаи, когда сострадание
сильнее, чем настоящее страдание. Мы ощущаем, например, более болезненно,
когда кто-либо из наших друзей провинится в чем-нибудь позорном, чем когда
это случается с нами самими. Дело в том, что, прежде всего, мы больше верим
в чистоту его характера, чем он сам; далее, наша любовь к нему, вероятно
именно в силу этой веры, сильнее, чем его собственная любовь к себе. Хотя
его эгоизм действительно страдает при этом больше, чем наш эгоизм, но зато
неэгоистическое в нас - это слово никогда не следует понимать в строгом
смысле, а всегда лишь как условное облегчение термина - все же затрагивается
его виной сильнее, чем неэгоистическое в нем.
47
Ипохондрия. Существуют люди, которые из сочувствия и заботы о другом
человеке становятся ипохондриками; возникающий при этом род сострадания есть
не что иное, как болезнь. Так существует и христианская ипохондрия, которая
одолевает тех одиноких, движимых религиозным чувством людей, которые
постоянно мысленно созерцают страдания и смерть Христа.
48
Экономия доброты. Доброта и любовь, как целебнейшие травы и силы в
общении между людьми, суть столь драгоценные находки, что хотелось бы
пожелать, чтобы при употреблении этих бальзамических средств люди были как