"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

глубочайшее понимание мира; науке будто бы нужно только освободить это
понимание от его догматического покрывала, чтобы обладать в мифической форме
самой "истиной". Полагают - таково утверждение всех противников Просвещения,
- что религии содержат, sensu allegorico применительно к пониманию толпы, ту
древнюю мудрость, которая есть истинная мудрость, так как вся истинная наука
Нового времени приводит к ней, а не уводит от нее; так что между древнейшими
и всеми последующими мудрецами человечества царит гармония и даже тождество
убеждений, и прогресс знаний - если еще говорить о таковом - относится не к
существу знаний, а лишь к способу их выражения. Все это понимание религии и
науки насквозь ошибочно, и никто уже не решился бы теперь разделять его,
если бы красноречие Шопенгауэра не взяло его под свою защиту - это
громогласное красноречие, которое все же лишь через поколение нашло себе
слушателей. Несомненно, что шопенгауэровское толкование человека и мира дает
очень много для понимания христианства и других религий; но столь же
несомненно, что он заблуждался относительно ценности религии для познания.
Он сам здесь был слишком послушным учеником научных учителей своего времени,
которые все без исключения питали слабость к романтике и отреклись от духа
Просвещения; если бы он родился в наше время, он, наверно, не мог бы
говорить о sensu allegoricus религии; напротив, по своему обыкновению он
отдал бы дань истине, сказав: никогда еще никакая религия ни прямо, ни
косвенно, ни догматически, ни аллегорически не содержала истины. Ибо каждая
религия родилась из страха и нужды и вторглась в жизнь через заблуждения
разума; она, может быть, когда-нибудь, находясь в опасности от науки,
волгала в свою систему какое-либо философское учение для того, чтобы позднее
в ней можно было найти его; но это богословская хитрость, относящаяся к
эпохе, когда религия уже сама сомневается в себе. Такие богословские приемы,
которые, впрочем, уже рано стали употребляться в христианстве - религии,
принадлежащей образованной и пропитанной уч╕ностью эпохе, - привели к
отмеченному предвзятому мнению о sensu allegoricus; еще более этому
содействовала привычка философов (в особенности двойственных существ:
поэтических философов и философствующих художников) признавать свои
собственные чувства основой человеческого существа вообще и тем самым
открывать простор для значительного влияния своих личных религиозных чувств
на идейное строение своих систем. Так как философы очень часто
философствовали, подчиняясь религиозной традиции или по крайней мере
унаследованной с давних времен власти "метафизической потребности", то они
приходили к теориям, которые были действительно весьма похожи на воззрения
иудейской, или христианской, или индусской религии - именно, похожи так, как
походят дети на мать; только в данном случае отцы, как то иногда бывает, не
сознавали ясно этого материнства, а в своем невинном изумлении сочиняли
басни о семейном сходстве всякой религии с наукой. В действительности же
между религией и истинной наукой не существует ни родства, ни дружбы, ни
даже вражды: они живут на различных планетах. Каждая философия, которая
показывает сияние религиозного хвоста кометы в темноте своих последних
горизонтов, заставляет относиться подозрительно ко всему, что она излагает в
качестве науки: вероятно, все это тоже есть религия, хотя и принаряженная
наукой. - Впрочем, если бы все народы сходились во мнении об известных
религиозных вопросах, например о существовании Бога (что, кстати сказать, в
отношении этого пункта не имеет места), то ведь это было бы только
аргументом против содержания такого рода утверждений, например существования