"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

как бы пневматически, подобно тому как церковь и ее ученые прежде толковали
Библию. Нужна весьма большая рассудительность, чтобы применить к природе тот
же самый характер строгого искусства объяснения, который филологи создали
теперь для всех книг: стараться просто понимать, что книга хочет сказать, а
не подозревать двойной смысл и тем более не предполагать его заранее. Но
подобно тому как даже в отношении книг плохое искусство объяснения отнюдь не
преодолено окончательно и в самом лучшем и образованном обществе еще
постоянно наталкиваешься на остатки аллегорического и мистического
толкования, - так же дело обстоит и в отношении природы, и даже еще гораздо
хуже.
9
Метафизический мир. Несомненно, что метафизический мир мог бы
существовать; абсолютная возможность этого вряд ли может быть оспариваема.
Мы видим все вещи сквозь человеческую голову и не можем отрезать этой
головы; а между тем все же сохраняет силу вопрос: что осталось бы от мира,
если отрезать голову? Это есть чисто научный вопрос, мало способный
озабочивать человека; но все, что доселе делало метафизические допущения
ценными, ужасными, радостными для людей, что их создавало, есть страсть,
заблуждение и самообман: веру в них воспитывали не самые лучшие, а самые
худшие методы познания. Открыть эти методы как основу всех существующих
религий и метафизик - значит опровергнуть их! Тогда все еще сохраняется
указанная выше возможность; но с ней просто нечего начать, не говоря уже о
том, чтобы можно было ставить счастье, благо и жизнь в зависимость от
хитросплетений такой возможности. - Ибо о метафизическом мире нельзя было бы
высказать ничего, кроме того, что он - иной мир, что это есть недоступное,
непостижимое иное бытие; это была бы вещь с отрицательными качествами. -
Если бы существование такого мира было доказано совершенно точно, то все же
было бы несомненно, что самое безразличное из всех познаний есть именно его
познание; еще более безразличное, чем моряку среди опасностей бури -
познание химического анализа воды.
10
Безвредность метафизики в будущем. Как только религия, искусство и
мораль будут описаны в их происхождении, так что их можно будет сполна
объяснить, не прибегая к допущению метафизических вмешательств в начале и в
середине пути, - прекратится сильнейший интерес к чисто теоретической
проблеме "вещи в себе" и "явления". Ибо - как бы дело ни обстояло здесь -
через религию, искусство и мораль мы не прикасаемся к "существу мира в
себе"; мы находимся в области представления, и никакое "чаяние" не может
унести нас дальше. Вопрос о том, каким образом наша картина мира может так
сильно отличаться от освоенного существа мира, будет с полным спокойствием
предоставлен физиологии и истории развития организмов и понятий.
11
Язык как мнимая наука. Значение языка для развития культуры состоит в
том, что в нем человек установил особый мир наряду с прежним миром, - место,
которое он считал столь прочным, что, стоя на нем, переворачивал остальной
мир и овладевал им. Поскольку человек в течение долгих эпох верил в понятия
и имена вещей, как в aeternae veritates, он приобрел ту гордость, которая
возвысила его над животным: ему казалось, что в языке он действительно
владеет познанием мира. Творец языка не был настолько скромен, чтобы думать,
что он дал вещам лишь новые обозначения; он мнил, напротив, что выразил в