"Фридрих Ницше. Несвоевременные размышления: "Давид Штраус, исповедник и писатель"" - читать интересную книгу автора

исповедник ценит не только одно то, что он пережил и видел, а также то, во
что он верил. В конце концов настоящий мыслитель пожелает узнать, что же
именно служит предметом верований таких штраусовских натур и что они
"сочинили в своих плумечтаниях" (стр. 10) о вещах, о которых имеет право
говорить лишь тот, кто узнал их из первых рук. Если бы кто имел потребность
справиться о вероисповедании Ранке или Моммзена, которые были совершенно
иными учеными и историками, чем Штраус, и если бы они вздумали говорить нам
о своей вере, а не о научных познаниях, то они, к сожалению, вышли бы из
своих пределов, - так поступает и Штраус, говоря о своей вере. Никто не
имеет желания узнать о ней хоть что-нибудь, разве только некоторые
ограниченные противники штраусовских познаний, предчувствовавшие в них
истинно сатанинские догматы и желающие, чтобы Штраус оповещением таких
сатанинских мыслей компрометировал бы свои предположения. Может быть, эти
грубые молодцы и нашли для себя пользу в этой книге, но мы, остальные, не
имеющие повода предполагать такие сатанинские мысли, не нашли ничего
подобного, и вовсе не были бы слишком недовольными, если бы нашли здесь
нечто сатанинское. Потому, что, подобно Штраусу, который говорит о своей
новой вере, не может говорить злой дух, да и вообще никакой дух, а менее
всего истинный гений. Так говорят только люди, выведенные Штраусом своими
"мы", люди, россказни которых об их вере томят нас более, нежели россказни о
чьих бы то ни было грезах, "ученых или художников, чиновников или военных,
промышленников или помещиков, которых считают в стране тысячами и не самыми
дурными". Если они не хотят остаться тихими в стране и городе, а желают
оглушать своими признаниями, то и весь шум их единогласия не мог бы обмануть
относительно нищеты и пошлости мелодии, которую они поют. Может ли что-либо
быть для нас более благоприятным, чем услышать, что признание, разделяемое
многими, такого свойства, что мы каждому из этих многих, желающему высказать
его нам, не даем договорить и, зевая, прерываем его рассказ. Если ты
разделяешь взгляд на такую веру и если наше назначение установить ее, то,
ради Бога, берегись и не выдай себя. Может быть, были и раньше такие
простаки, искавшие в Давиде Штраусе мыслителя, теперь же они нашли в нем
верующего и разочаровались. Если бы он молчал, то остался бы по крайней мере
для них философом, теперь же он не признается таковым никем; но его вовсе и
не прельщает название мыслителя, - он хочет быть неофитом веры и гордится
своей "новой верой". Высказывая ее письменно, он полагает, что написал
катехизис "современных идей" и проложил "мировую дорогу будущности". Да, на
самом деле, наши филистеры уже более не стыдливы, не робки, а самоуверены до
цинизма. Было время, но оно уже далеко, когда его терпели, как нечто
безмолвное, и о нем не говорили, но опять-таки было время, когда сглаживали
его морщины, находили его смешным и говорили о нем. Мало-помалу он стал
фатом и от души радовался своим морщинам и непоколебимо честным принципам;
теперь он сам говорит в духе дилетантской музыки Риля. "О, что я вижу? Сон
это или действительность? Каким широким стал мой размах. Теперь он катится
уже, как бегемот, по мировой дороге будущности", - и из его ворчания и
ржания образовался гордый тон основателя религии. Может быть, вам, господин
мастер, остается основать новую религию? "Мне кажется, что время еще не
пришло (стр. 18). Я даже вовсе не думаю разорять какую-либо церковь". Но
почему же, господин магистр? Дело ведь только в том, возможно ли это?
Впрочем, говоря правду, вы ведь сами верите в то, что вы это можете;
взгляните лишь на вашу последнюю страницу. Там, как вы знаете, ваш новый