"Фридрих Ницше. Несвоевременные размышления: "Давид Штраус, исповедник и писатель"" - читать интересную книгу автора

знаю, говорит Фр. Фишер, - могла ли бы его душа выдержать столько суровости
и испорченности в каждой войне, сколько, как мы видим, размножается после
нее на всех поприщах. Он, может быть, опять предался бы безутешности; он был
одною из тех невооруженных душ, он был Вертер Греции, безнадежно влюбленный,
он был жизнь, исполненная нежности и тоски, он владел и смыслом и силою,
величие, изобилие и жизнь были в его стиле, повсюду напоминающем Эсхила.
Однако, дух его имеет слишком мало твердости; он не был достаточно вооружен
юмором, и не мог примириться с мыслью, что будучи филистером, он вовсе не
становится варваром. Нам важна здесь несоболезнующая речь этого оратора, а
его последнее признание. Они допускают, что они филистеры, но чтобы они были
варварами - никогда. Бедный Гельдерлин не мог, к сожалению, провести такое
тонкое различие. Если под словом варварство понимать противоположность
цивилизации и даже морских пиратов и людоедов, то такое различие
справедливо; но, по-видимому, эстетик хочет нам сказать, что можно быть
филистером и одновременно культурным человеком, и в этом заключается весь
юмор, недостающий бедному Гельдерлину, от недостатка которого он должен
погибнуть.
Тогда же вырвалось у него еще одно признание, что "не сила воли, а
наоборот, слабость возносит нас над страстным желанием трагических душ"; это
было высказано от имени всех собравшихся "нас, т.е. вознесенных", своей
слабости. Будем довольствоваться и этими признаниями! Теперь мы уже знаем от
одного посвященного два пункта: во-первых то, что это "мы" вознеслись над
желаниями прекрасного, а во-вторых вознеслись посредством слабости. Эта
именно слабость раньше, в менее откровенные минуты, носила еще лучшее
название; это было всем известное "здоровье" образованного филистера. По
этому последнему толкованию можно бы позволить себе говорить о них не как о
"здоровых", а, скорее, как о слабеньких, или, выражаясь сильнее, слабых. О,
если бы только эти слабые не обладали силой! Какое им дело, как их называют!
Ведь они властвуют, а тот, кто не может снести насмешки, не властвует. Да,
только достигнув власти, выучиваешься смеяться над самим собой. Что же за
беда в том, что обнаружится что-нибудь; ведь порфира и триумфальное одеяние
скрывают все! Сила образованного филистера обнаруживается лишь там, где он
сознается в своей слабости, и, чем больше и циничней он сознается, тем яснее
выдает он самого себя и показывает, до чего он себя чувствует важным и выше
других. Это период цинического признания филистеров. Как Фридрих Фишер в
своей речи, так и Давид Штраус в своей книге высказал свои признания; и те
слова были циничны, и эта книга признания сплошной цинизм.


3

Давид Штраус двояким образом исповедует образование филистеров, а
именно словами исповедника и творением писателя. Его книга озаглавлена
"Старая и новая вера"; ее содержание и форма изложения - беспрерывное
исповедание веры; и уже в том, что он позволяет публично высказывать свою
веру, лежит исповедание.
Каждый может иметь право писать свою биографию, прожив лет сорок,
потому что и самый ничтожный человек может видеть и близко переживать нечто
такое, что для мыслителя весьма ценно и достойно внимания, но исповедываться
в своей вере должно несравненно взыскательный, так как предполагается, что